Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Танкред мысленно отметил семантический сдвиг в официальной риторике: освобождение святилища теперь рассматривалось как главная цель, а вовсе не единственная, как это утверждалось в начале крестового похода, – таким образом велась психологическая подготовка войск к тому, что они останутся на месте и начнут настоящую завоевательную войну. И вдруг испытал шок, мгновенно оборвавший поток его мыслей.

Клоринда.

Снятые снизу кадры показывали ее стоящей на частично обрушившейся стене и гордо размахивающей знаменем НХИ. Она плавно поводила полотнищем из стороны в сторону, и оно выписывало вокруг молодой женщины красивые волны, заставляя всех зрителей забыть, что речь идет всего лишь о репортаже Интра, а не об аллегории победы, изображенной вдохновенным художником.

Хотя ее снимали слишком издалека, чтобы можно было рассмотреть лицо, Танкред сразу заметил изогнувшуюся пантеру на нагруднике «Вейнер-Никова» – эмблему, которую Клоринда выбрала сама, потому что ее отец, получивший дворянство незадолго до своей гибели, о подробностях которой амазонка всегда отказывалась говорить, не успел придумать себе герб.

Но даже издалека и при плохом качестве изображения она была великолепна. Идеальная героиня идеальной победы. Пример для всех армий Dominium Mundi. Этот образ навсегда запечатлеется в памяти. Казалось, даже собравшихся в Котелке беглецов заворожило увиденное.

Потом камера сделала наплыв, внезапно показав Клоринду крупным планом, и Льето, тоже узнавший бывшую невесту Танкреда, склонился к другу:

– Похоже, она ранена в бок, видишь?

Не сводя глаз с экрана, Танкред кивнул. Хотя он понимал, что, скорее всего, никогда больше не увидит красавицу-итальянку, его по-прежнему тревожила мысль о том, что может с ней случиться на поле боя.

Затем репортаж перешел на другой сюжет, и камера показала Раймунда де Сен-Жиля, произносящего импровизированную речь, в которой он поздравлял Milites Christi с совершенным ими подвигом. Все присутствующие стряхнули с себя минутное оцепенение, в котором до того пребывали.

Альберик, Паскаль и Сильвио подошли к двум солдатам, за ними двигался Пьер Санш.

– Спорю, что ты тоже хотел бы оказаться там, верно? – обратился Паскаль к Танкреду.

Альберик возвел глаза к небу, а Льето бросил на молодого человека выразительный взгляд: тот ничего не понял в Танкреде Тарентском. Однако последний не возмутился.

– Это событие многое изменит для всех, – бросил он.

– Почему для всех? – не понял Сильвио. – Что это изменит per noi ? [15] Для нас (ит.) . Нас-то это как касается?

– Вас касается все, что связано с соотношением сил на этой планете. Нас касается. В крестовом походе произошел поворот, и мы не должны оставаться простыми зрителями, забившимися в пещеру.

– К чему ты клонишь, солдат? – вмешался Пьер Санш, и у него на лбу пролегла тревожная морщинка.

– Мы должны организовать экспедицию и рассмотреть поближе это святилище.

Вместо того чтобы разойтись, как остальные, дюжина бесшипников собралась вокруг них и с интересом прислушивалась к обсуждению. Альберик оказался в затруднении. Такого рода дискуссии могли посеять смуту в умах, и лучше было бы вести их в приватном порядке. Но раз уж разговор начался здесь, он не мог прервать его, не рискуя пробудить подозрения, будто хочет что-то скрыть.

– Следует отправиться туда не откладывая, сегодня же вечером, воспользовавшись ночной темнотой, чтобы пройти через их защитные ограждения. Если затянем слишком надолго, войска успеют обосноваться в центре столицы и проникнуть туда без серьезного риска станет невозможно.

– Но какого черта ты так зациклился на этом проклятом святилище? – удивился Паскаль.

– Потому что нам надо воспользоваться этим шансом и узнать немного больше о том, что бароны скрывают с самого начала. Пока они ничего не тронули в святилище, мы, без сомнения, найдем там много интересного. Как только они все там переделают по своему усмотрению, станет слишком поздно.

Пьер Санш и Паскаль Жалоньи не скрывали своего скептицизма. Сильвио открыл было рот, собираясь заговорить, но не успел: позади неожиданно раздался голос.

– Я согласен с солдатом, – заявил Игнасио Дестранья, выступив вперед и становясь в центр группы. – Раз штаб так упорно не позволяет никому проникнуть в святилище, значит там находится что-то важное. И мы получим серьезное преимущество, обнаружив то, что так беспокоит наших врагов.

Танкред не без удивления посмотрел на возникшего перед ним здоровенного верзилу, а потом заметил изумленное выражение, мелькнувшее на лице Альберика, пока тот не взял себя в руки и не изобразил полную невозмутимость.

– Я… – неуверенно начал Танкред, понимая, что его слова могут доставить Альберику немало сложностей. – Я думаю, что кому-нибудь из вас придется отправиться с нами. Для подобной миссии нас с Льето маловато.

Вдруг осознав, что обращается с Льето как с подчиненным, он улыбнулся ему и добавил:

– Разумеется, Льето, если ты считаешь, что эта экспедиция не стоит того риска, на который придется пойти, то вполне можешь…

– Не зли меня, Танкред, – оборвал его фламандец. – Ты прекрасно знаешь, что я всегда с тобой, что бы ты ни сделал.

Альберик молчал. Танкреду ответил Игнасио.

– Солдат здесь ты, Тарент. Если ты говоришь нам, что тебе нужна помощь в деле, значит так оно и есть. Сколько людей, по-твоему, понадобится?

– Я никого не прошу сражаться. В случае нужды этим займемся мы с Льето. Однако содействие кого-то из вас в том, что касается отключения возможных систем безопасности или перехвата сообщений малой дальности, было бы очень ценно. Скажем, двух человек достаточно.

– Отлично, – без промедления продолжил Игнасио. – Я доброволец!

Его внезапное заявление вызвало перешептывания среди присутствующих, что лишний раз доказывало, если только в том была нужда, насколько удивительно оно из уст механика.

– Исключено, – вдруг решительно вмешался Альберик.

Игнасио повернулся к нему с быстротой, неожиданной для человека его комплекции, и посмотрел в лицо главе беглецов. Вид у него был оскорбленный, словно он получил пощечину.

– А что дает тебе право запрещать мне пойти с ними? – вызывающим тоном поинтересовался он.

– Две вещи. – Альберик говорил медленно, но твердо. Танкред понял, что он пользуется случаем упрочить свою власть. – Во-первых, пока не будет доказательств обратного, главный здесь я, и ты обязан делать то, что я говорю. Я не собираюсь изображать из себя диктатора, тем не менее, когда мы сюда прибыли, было проведено голосование, и большинство выбрало меня. Если ты уважаешь голосование, то уважай и мои решения, тем более что, как мне кажется, я не давал повода думать, будто я из тех, кто склонен злоупотреблять властью.