Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

Влажный горный луг с яркими полянами, покрытыми необычными пестрыми цветами, среди которых то тут, то там выступали горбы поросших серым мхом валунов, мягкими волнами спускался к лесу.

– Несколько тысячелетий назад эту долину наполняли льды, – объяснил Лапрад. – Ледник сползал с гор Тумбу, что справа от нас, змеился вон там, а затем растекался по равнине Киндо, слева от нас. Верхний уровень льда во время оледенения достигал примерно того места, где сейчас сидим мы. Именно поэтому здесь такой сглаженный рельеф. Затем климат изменился, ледник исчез. Но его фронтальные морены, еще свежие, преграждают равнину, и позади них образовалось болото, нижнюю часть которого нам завтра предстоит пересечь. Потом мы снова пройдем через лес, окажемся на широкой равнине, а там уже идти будет гораздо легче.

– А есть тут опасные звери?

– Да, но не так много. Зато тут хватает комаров или подобных им насекомых, которые ничуть не лучше. Пойдемте!

К полудню они добрались почти до середины долины. Сразу же после легкого перекуса Лапрад, сокращая привал, отдал сигнал к отбытию.

– Хочу засветло дойти до пещер Дхоу, – сказал он Стелле. – Лучшее место для ночлега в этих краях.

Вечер застал их у подножия плато с обрывистыми склонами, изрытыми пещерами и гротами. С оружием в руках они осторожно приблизились, пустив вперед льва, но пещеры оказались пустыми, и ночью ничто не потревожило их сна.

Наутро Стелла проснулась рано. Оба носильщика уже хлопотали вокруг костра, разожженного у входа в пещеру; дым лениво поднимался вдоль утеса и резко исчезал вверху, подхваченный ветром. Стелла поднялась, осмотрелась.

Охапки хвороста в углах пещеры указывали, что Лапрад или другие люди останавливались здесь довольно-таки часто. На мягком камне стен были вырезаны имена: «Билл Хикок, 2212, Жан Каррер, 2217, Луи Леблан, 2217, Тед Хендерсон, 2221 (однофамилец или дальний родственник?), Ж. Клейн, 2222». Затем, начиная с 2225 года, почти регулярно повторялось имя Тераи Лапрада. Стелла вытащила нож и добавила свое имя.

Мужчины еще спали. Она присела у входа и сделала кое-какие записи. Лапрад проснулся, что-то проревел довольным тоном – судя по всему, чувствуя себя превосходно – и вскочил на ноги:

– Лео! Ты где?

– Он вышел с пару минут назад.

– А вы давно проснулись?

– Еще час назад.

– Ах, сон! Это моя слабость. Мне просто необходимо как следует выспаться. Эй вы, рудокоп! Подъем!

Тераи толкнул Гропа, который застонал, перевернулся на бок и лишь затем открыл глаза.

– Подумать только! И это один из лучших образчиков, которые выдает сейчас Земля. Полюбуйтесь! Его бы могли убить раз десять. А, вот и Лео. Все в порядке, дружище?

Нагнувшись, Лапрад обхватил огромную голову льва обеими руками:

– Лео, старый мой друг! Ты утешаешь меня, когда люди становятся мне противны. Только мы с тобой и остались во всей Вселенной, ты и я, два больших дикаря, человек и лев!

Зверь ответил ему тихим прерывистым рычанием, почти членораздельным.

– Полагаете, он вас понимает?

– Это сверхлев, мадемуазель! И чему только вас теперь учат в школах? Мой отец работал с Лэнгли в Торонто. Лео только родился, когда одиннадцать лет назад эти болваны-фундаменталисты сожгли лабораторию под тем предлогом, что там издеваются над божьими созданиями! Как будто им известны истинные замыслы Творца, как будто они проникли в тайну творения, эти жалкие недоноски, свято верящие во все, что написано в Библии, и еще больше – в темные легенды жестокого народа бронзового века, которые действительно божественны и недоступны их пониманию! Все сгорели: Лэнгли, мой отец, отец и мать Лео, его братья и сестры! Мне удалось спасти львенка, но я не мог спасти отца, погибшего сразу же от взрыва гранаты. Я тогда работал над диссертацией. Моя мать умерла спустя несколько дней. После того как повесили с полдюжины убийц – как всегда, далеко не главных! – я свалил оттуда, не пожелав оставаться на Земле. Год провел на Офире-два, а когда самой дальней планетой стала Эльдорадо, я переселился сюда вместе с Лео. Да будет вам известно, его ай-кью – восемьдесят пять! Чуть ниже, чем у среднего человека! Еще два поколения, и мы бы имели для освоения диких планет даже более умных помощников, чем бедный Лео! Вы представляете, что они сделали, эти сволочи? Он один, один из своего рода, достаточно разумный, чтобы это понимать, и недостаточно – чтобы с этим примириться. Согласились бы вы жить совсем одна, где-нибудь между миром богов и миром обезьян?

– Я… я не знала…

– О, простите меня, не могу говорить об этом спокойно. К тому же, возможно, есть еще надежда. Рамакришна на Бохаре-четыре возобновил работу, начатую Лэнгли и моим отцом. Возможно, когда-нибудь у Лео появится подруга. В нормальных условиях он должен прожить лет сорок. Ладно, съедим что-нибудь и выходим!

Часов в десять утра они вышли к болоту. Почва стала мягкой и липкой, сапоги глубоко погружались в нее, а когда их вытаскивали, издавали противное чавканье. Лео перепрыгивал с кочки на кочку, по-кошачьи отряхивая лапы. Дальше идти стало еще труднее. Между стволами болотных деревьев появились подернутые ряской озерца, их приходилось огибать. Тысячи насекомых набросились на путников, и Тераи остановился, приказав намазать лицо и все обнаженные части тела маслянистой пахучей жидкостью. Большинство «комаров» эта жидкость отпугивала, но другие, более настырные, жалили немилосердно, и вскоре Стелла почувствовала, как ее лицо опухает. Кроме того, начался зуд между пальцами рук. Лапрад философски пожал плечами:

– Ничего не поделаешь! Привыкнете. Через какое-то время будете страдать уже не так сильно. И он тоже!

Молодой инженер был неузнаваем: глаза на его вздувшемся лице казались щелками.

– Каждый реагирует на яды по-своему. Поверьте, ему приходится гораздо хуже, чем вам!

В полдень они быстренько перекусили, устроившись на полусгнивших пнях. Вставая, Стелла вдруг поскользнулась и во весь рост шлепнулась в глубокую лужу. Лапрад выругался:

– Встать! Скорее! Промокли?

– Да, немного.

– Сейчас же переоденьтесь! Мы отвернемся. Не думаю, чтобы в этих водах водились ниамбы, но кто знает?

Когда девушка вытерлась и переоделась, они двинулись дальше.

– Простите, а что такое «ниамбы»?

– Это… О черт!

Лео рычал, в быстром жесте выбрасывая вперед лапу с выпущенными когтями. Перед ним из воды поднималась треугольная голова, принадлежавшая рептилии. Лапрад уже вскинул ружье. Голова разлетелась от удара тяжелой пули.

– Болотный боа! Разумеется, это не настоящий удав и даже не рептилия, но ничуть не лучше. Если бы не Лео, мы прошли бы мимо, ничего не заметив, и сейчас нас было бы на одного меньше. Они достигают в длину пятнадцати-двадцати метров! – Лапрад обернулся к туземцам и спросил о чем-то с озабоченным видом. – К счастью, это редкие животные. Мои носильщики утверждают, что здесь их никогда не видели. Я им верю, потому что сам раз двадцать проходил через это болото и прежде болотный боа мне никогда не встречался. Скорее, прибавим шагу, мне станет гораздо спокойнее, когда мы отсюда выберемся.