Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

Он разбил лагерь в пещере или, вернее, под укрытием и в ту ночь видел или думал, что видит, марсиан. Те бесшумно, словно тени, перемещались в тусклом свете Фобоса, между каменными колоннами. Он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо, будучи не в состоянии уловить сообщения с базы из-за рельефа местности.

Утром он обнаружил вторую «Песчанку». Та лежала у подножия утеса с разодранным корпусом – взорвались кислородные баллоны. Баллини по-прежнему сидел за рулем, вцепившись правой рукой в рычаг тормоза. Григорьева рядом с ним не оказалось. Наконец Каррер заметил его на некотором удалении – поза показалась ему странной. Григорьев лежал на спине, между двумя валунами: вероятно, его выбросило из «Песчанки» с такой силой, что он перелетел через один из обломков скалы, или же нечто подтащило его. Заставив себя порыться среди обломков вездехода, Каррер обнаружил неповрежденный кислородный баллон.

Он покинул каньон еще до вечера и приметил на краю горизонта холмик, чуть возвышавшийся над Сабейским заливом. Оттуда он наконец-то смог связаться со вспомогательной экспедицией. Сколь бурным было его ликование, когда он услышал в наушниках отдаленный голос Смита!

– Алло, Каррер! Вы меня слышите?

– Алло! Слышу, но слабо.

– Как вы там?

– Кислорода осталось еще на несколько дней. Обнаружил «Песчанку-два», разбитую, у подножия какой-то скалы. Но мне кажется, что меня что-то преследует!

– Полноте, вы же прекрасно знаете, что, кроме нас, на Марсе нет живых существ.

– Очень на это надеюсь. Но повторю, мне кажется, что меня преследуют. Как-то раз я видел следы, а вчера…

– Вы устали, только и всего. Думаю, послезавтра мы выйдем к вам. Не забывайте о сигнальных ракетах.

На следующий вечер Каррер увидел далеко за горизонтом три медленно поднимавшиеся звездочки: синюю, белую и красную. Он пустил ответную ракету и обустроил свой последний, как он полагал, одиночный лагерь.

В этот вечер он не смог уснуть – был слишком взволнован. Ночь тянулась целую вечность. Вокруг лагеря, в неясном свете слабых лун, преследовавших одна другую, простиралась бесконечная, как ему казалось, равнина. Прислонившись к саням, он ждал рассвета. Что-то двигалось – не очень далеко, – почти невидимое, прозрачное, поднимавшее небольшое облако пыли. Изнуренный мозг Каррера сначала отказывался анализировать то, что воспринимали или полагали, что воспринимают, его органы чувств. Потом появилось еще кое-что. Эти приближались осторожно, продвигались, отступали, меняли направление, и свет Фобоса проходил сквозь них! Каррер попытался найти рациональное объяснение:

– Песчаные вихри…

Но похоже, ветра вовсе не было. Он отполз к другой стороне саней, подключил микрофон к передатчику.

– Это Каррер, – сказал он тихим голосом. – Вы меня слышите? Вы меня слышите?

Ответа не последовало. Призраки приближались. Теперь они надвигались прямо на него, и ему показалось, что он видит ухмыляющиеся лица. Тогда он начал палить по пляшущим теням и, ослепленный огнем собственных выстрелов, опорожнил всю обойму. Затем лихорадочно перезарядил револьвер. Из микрофона вырвался чей-то голос:

– Каррер! Каррер! Что вы делаете, бога ради?

– Я атакован! Они здесь! Окружают меня!

– Кто – они ?

– Марсиане!

– Послушайте, черт возьми! Повторяю еще раз: никаких марсиан не существует! Это все ваше воображение, Каррер! Ваше воображение, ваше истощение и, возможно, песчаные вихри!

– Тут нет никакого ветра!

– Вы этого не чувствуете, но он есть, и достаточно сильный, чтобы поднять песок…

– Аааааа!

Что-то прикоснулось к его плечу, твердое и гибкое, словно щупальце. Он обернулся, выстрелил и, казалось, увидел фигуру, что убегала, припрыгивая. Обезумевший Каррер не разглядел, как хлопает на ветру развязавшаяся нейлоновая веревка. Он наугад подхватил кислородный баллон и побежал, совершенно потеряв голову, с одной лишь мыслью – присоединиться к остальным, больше не оставаться один на один, лицом к лицу с Марсом. Позади него, слабея, звучал умоляющий голос:

– Остановитесь! Мы скоро будем! Уверяю вас, тут ничего нет!

Он бежал всю ночь, задыхаясь, оборачиваясь время от времени. С рассветом он заметил ракеты, которые одну за другой выпускали его товарищи. Затем дышать стало трудно, и он решил обновить запас воздуха. И с ужасом увидел, что в панике прихватил с собой пустой кислородный баллон!

Они нашли его через несколько часов у подножия плоской марсианской дюны: руки утопали в красном песке, кислородная маска была сорвана в отчаянной борьбе с удушьем. В нескольких шагах от него прерывалась вереница прочерченных в тонкозернистом песке параллельных борозд, которые, конечно же, мог проре́зать только ветер…

– И все же мы должны попытаться еще раз! В случае очередной неудачи придется вернуться на Землю. Запасы продовольствия тают на глазах, – утомленно объявил Купер.

Пусть он немного сутулился, словно от веса гнетущей усталости, его широкие плечи едва не разрывали темно-синюю форму Космического флота Панамериканской конфедерации.

– Мы посетили уже сто тридцать два солнца, – мягко добавила Ирен Легран. – Сто тридцать два! По насмешке судьбы каждое из них сопровождает целый кортеж планет, но ни одну нельзя колонизировать, ни на одной нельзя дышать из-за углекислого газа или метана, ни на одной мы не нашли одноклеточных водорослей, хотя бы в единственном числе! Боже, неужели мы одни во всей Вселенной? Неужели мы так никогда и не удостоимся поцелуя жизни на какой-нибудь другой планете, помимо нашей?

– Да что такое сто тридцать две звезды, Ирен? – спросил энергичный молодой мужчина, черную форму которого украшали звезда и компас Европейской службы космических исследований. – В одной только нашей Галактике их миллиарды! Как только твоим коллегам удастся усовершенствовать двигатель Мартена – Смита – Нильсона – а они над этим усердно работают, – нам откроется доступ в другие галактики!

Бернар Ривьер был биологом в Седьмой звездной экспедиции, снаряженной тремя годами ранее совместными усилиями Панамериканской конфедерации, растянувшейся от Аляски до Огненной Земли, Западноевропейского союза и Социалистического союза, который простирался от России до Китая. Слово «коммунистический» давно уже вышло из употребления, что в значительной мере способствовало объединению этих трех крупных блоков.

– А вы что об этом думаете, Ергушов? – продолжал он, поворачиваясь к великану средних лет. – Будучи астрономом, вы должны иметь на этот счет какие-то мысли…