Лоис Буджолд - Цветы Форкосиган-Вашнуя

Утренняя обстановка продолжала ухудшаться. Джейни прошлась по кошачьей блевотине раньше, чем до нее успела добраться Мэри-Элис, потому что ей пришлось стаскивать Брайана с кухонного стола, где он только что разобрал фильтр от кофейника на шесть составных частей. Фильтр собрать было нетрудно (Мэри-Элис уже давно освоила эту операцию), но там было полно влажной кофейной гущи, которая теперь вылилась на горелки газовой плиты. Пляжная Джейни и Генерал Соло громко ссорились по поводу того, Какой Канал Включить. Мэри-Элис наотрез отказалась от роли третейского судьи, поскольку в любом случае оказывалась в проигрыше, застряв между Сциллой и Харибдой в виде «Клубничного пирога» и «Смурфов». Посуда не желала самоочищаться и громоздилась на кухонном столе преградой для вышедших на поживу кошек. Кошки вопреки популярному мнению — вовсе не грациозные животные, а недотепы. Они сбросили последнее оставшееся у Мэри-Элис блюдо на пол, где оно разлетелось на кусочки.

Мэри-Элис стояла в дверях кухни и горестно вибрировала, разрываясь между кошачьей блевотиной и острыми осколками керамики, готовыми пропороть босые ноги. Ей никак не удавалось добиться, чтобы дети носили тапки. Она представила себе утро в травмпункте, где им придется сидеть и ждать, пока зашьют раны, инфицированные Кошачьими Микробами.

И тут в дверь позвонили.

Мэри-Элис, бормоча себе под нос слова, которые при детях произносить нельзя, открыла дверь, сломав при этом ноготь.

— Что бы вы ни предлагали, нам этого… — начала она — и замолкла.

Какой странный человечек! Ни на ноготь не выше метра сорока. Кожа — бледная, обвислая, сам астматически хрипит. Облачен в одежду из мерцающей шелковистой ткани, которая при каждом движении переливалась, пробегая через все цвета / ни через один цвет / какие-то цвета, не имеющие наименований. Чемоданчик — похожий на кейс коммивояжера, но обтянутый такой же тканью — висел рядом с ним. Парил, как поняла Мэри-Элис в следующую секунду: человечек за него не держался. Мэри-Элис, оставшаяся в доме одна с тремя детьми и двумя кошками, могла бы испугаться, но у нее было правило — никогда не пугаться мужчин, которые ниже ее. И потом, он казался больным.

— Дайте мне, — просипел он, выговаривая слова очень странно, гортанно, — весь ваш нашатырь.

— Простите?

Она широко открыла глаза и принялась сосать палец, из которого пошла кровь.

— Нашатырь. Нужен нашатырь. Денег нет — буду меняться. Сколько стоит нашатырь?

На самом деле у Мэри-Элис с нашатырем дела обстояли отлично. На этой неделе в супермаркете по купонам давали две бутылки по цене одной. Мэри-Элис ненавидела купоны. Из-за них она чувствовала себя крысой в бумажном лабиринте, которую заставляют делать множество бессмысленных операций: вырезать и сохранить, сложить и наклеить, повернуть рычажок и позвонить в колокольчик — чтобы получить в качестве вознаграждения несколько монеток. Но купоны — это почти деньги, а деньги не выбрасывают.

Она потрясенно уставилась на человечка.

— Э-э… а что у вас для обмена?

Его ответ потонул в неожиданном приливе шума, раздавшегося у нее за спиной. Она вылетела на крыльцо и захлопнула за собой дверь, словно опуская решетку подъемного моста перед отрядом, готовым штурмовать крепость. Это немного помогло. Он уже открывал свой… чемоданчик с образцами? Коробку со сладостями? Ремонтную мастерскую? В чемоданчике блестели и переливались предметы странной формы. Ослепленная Мэри-Элис заморгала.

— Послушайте… Клаату, Вельзевул или как вас там. Я с радостью отдам вам мой нашатырь, если он вам действительно нужен. Единственное, что мне нужно, это рубильник для отключения моих детишек, а уж это-то у вас вряд ли найдется.

Она неубедительно улыбнулась своей дежурной шутке.

Человечек ободрился.

— О! — сказал он. — Поле биостазиса! Очень легко, милая леди. Масса запасных.

Мэри-Элис застыла — а потом оттаяла и начала дрожать. Его слова, смысл которых ее перегруженный мозг не улавливал, но которые так и пульсировали таящимися в них возможностями, рисовали перед ней восхитительные картины. Она чуть было не схватила его за рукав, но в последнюю секунду удержалась, немного опасаясь, как бы он не лопнул, словно мыльный пузырь, на который он был сильно похож, не оставив после себя даже капли, отметившей его исчезновение.

— Пойдемте, — прошептала она, — пойдемте ко мне на кухню. Смотрите под ноги…

Трое детей, прилипших к экрану (шла реклама), даже не оглянулись на них. Мэри-Элис на цыпочках прошла по усеянному осколками полу и подвинула гостю липкий стул. Он тяжело опустился на стул и благодарно улыбнулся. Хрипы его становились все более громкими.

— Милая леди, — просипел он. — Нашатырь — сейчас?

— Э-э… конечно.

Она бросилась в подвал, где нашатырь и другие моющие и чистящие средства хранились на самой верхней полке, теоретически в недоступном для шаловливых ручонок месте. Хотя после происшествия с пакетом сахарной пудры и бутылкой шампуня «Палмолив», извлеченных с верхней полки буфета, она уже не верила в то, что высота может обеспечить должную безопасность. Она вернулась наверх с двумя двухлитровыми бутылями. И, нервически улыбаясь, плюхнула одну ему на колени.

— «Блеск» вас устроит?

Продолжая отчаянно сипеть, гость кивнул и неловко открутил крышку. Из бутылки резко пахнуло нашатырем, он заморгал и улыбнулся.

— Да, — выдохнул он и слабыми, дрожащими ручками попытался поднести бутыль ко рту. Бутыль выскользнула у него из пальцев, залив переливающуюся одежду посудомоечным составом. Нашатырь не впитался, не образовал на ткани капельки, а просто стек в грязную лужу на полу, не оставив ни следа. — Помогите… мне… — просипел гость.

Отчаянно надеясь, что не помогает ему совершить самоубийство, Мэри-Элис сунула руку в контейнер с одноразовыми стаканчиками. Пусто. Открыла посудный шкаф. Тоже пусто: все стаканы сложены с остальной посудой, покрытые засохшими остатками еды, подтеками молока и жирными отпечатками пальцев. Нет, постойте — одна посудина есть: кружка Джейни, полученная в «Макдоналдсе». Мэри-Элис испуганно оглянулась через плечо: Джейни имела привычку закатывать истерику всякий раз, когда кто-то осмеливался воспользоваться ее личной кружкой. Но ее средний ребенок по-прежнему сидел в гостиной. Мэри-Элис схватила кружку, наполнила ее жидкостью для мытья посуды и поспешно поднесла к губам гостя. Тот жадно припал к сосуду, благодарно моргая золотыми глазами. Мэри-Элис обратила внимание, что зрачки у него не круглые, а ромбовидные.

Допив нашатырь, он сел прямее, дыхание стало более чистым и ровным. Несколько минут он молча отдыхал, сидя на стуле, — видимо, восстанавливал силы. Мэри-Элис поставила вторую бутылку на пол. Спустя какое-то время она робко пододвинула ее к нему ногой.