Джек Уильямсон - Рождение новой республики

— Возможно… — начал было Пэйн. Но мы прыгнули, и не услышали его другие слова.

Прыжок… прыжок… прыжок. Каждый прыжок был ужасным испытанием. Глыбы лавы грохотали под нашими ногами. Я слышал прерывистое дыхание своих компаньонов.

Прошли часы, безумные, отчаянные часы. Огромный серебряный шар корабля скоро скрылся за горизонтом.

Солнце ползло вниз, медленно, но неуклонно. Мы преодолели большую часть пути. Я признал местность к юго-востоку от Огненного Пика. Тогда, как палец гибели, тонкий шпиль западного пика закрыл яркий лик солнца. Ночь стремительно подступала. Солнце темнело — от холодной белой сферы до красного диска, пробивающегося сквозь вьюгу. Белые хлопья танцевали вокруг в холодном воздухе, покрывая скалы и кратеры слоем кристаллов, который скрыл преграды так, что мы часто скользили и падали. Налетел сильный пронизывающий ветер, промораживающий до костей. Ледяной туман обжигал. Легкие нещадно горели. Холод межпланетного пространства спускался на Луну. Холод, который убивал. Холод, который губил всё живое. Холод, который заморозил даже воздух, чтобы сделать из него снег. Холод, который был беспощаден…

Холод хватал нас, проникал в наши тела, сковывал нас. Мы ощущали, что превращаемся в лед. Воздух на глазах обращался в снег. Туман скрыл глубокий и кровавый свет холодного умирающего солнца. Наша одежда обледенела. Наше дыхание замерзало облаками крошечных, блестящих кристаллов.

Выше, над туманом, невозмутимо сияла Земля — огромный люминесцентный шар, теплый и зеленый, но она была далеко-далеко! Одеяло тьмы, покров смерти опускался на пустыню. Белые скалы, древние равнины, фантастические матовые скалы. Странный мир безмолвной смерти, призрачного белого немыслимого холода. Но мы снова и снова прыгали. Вокруг бушевала метель. Мои спутники стали белыми призраками, изрыгающими пар. Воздуха становилось все меньше и меньше. Я боролся за каждый вздох, в то время как холодное пламя иссушало мои легкие. Ледяной туман становился более тонким, небытие пустоты подступало к поверхности планеты. Холодные звезды зажглись, исполненные насмешки над нами. Но мы боролись. Каждое движение было мукой, каждая секунда — вечностью ада. Во тьме я видел знакомые скалы у входа в шлюзы. Они были почти рядом, но я чувствовал, что не могу двигаться. Спать, расслабиться, умереть… Каждый прыжок становился непереносимым усилием. Когда я прыгал — лишь одна мысль двигала мной: «Не для меня…. Для Лероды…. Для отца и матери…. Для ребят на «Коме те»… Для Луны».

Я увидел металлическую оправу люка, мерцающего в ледяной корке. И бледные огни города. Джеральд упал на снег у входа.

— Вперед! — попытался сказать я. Но внезапная жестокая боль сдавила моё горло. Кровь хлынула изо рта, замерзая на моем лице. Пэйн наклонился поднять товарища, но тоже упал. Я оставил их, продолжая бороться. Сквозь цепляющиеся занавески холода. Сквозь неосязаемые реки холода. Сквозь боль. Ради Лероды…

Я достиг люка, покрытого коркой льда, и упал, молотя по нему руками. И пришла тьма.

Люк открылся, странные серебряные фигуры выбрались оттуда. Быстро, нежно, бережно они подобрали моих упавших товарищей и меня, отнесли нас через шлюз и вниз в спасительное тепло.

Пэйн и Джеральд были без сознания, почти мертвы. Я боролся за свой голос. Охранники, спасшие нас, видя мою борьбу, вкололи мне сильные стимуляторы. И тогда я умудрился пробормотать нашу историю, рассказать о разрушенном корабле, с Доэном и Лафоллеттом на нем, и дать указания для того, чтобы найти их без задержки.

— Брис вернулся с его флотом. Он может полететь на выручку «Комете», — сообщили мне.

Я обрадовался. Мы победили. Лафоллетт, Доэн и «Комета» спасены. А потом я провалился в глубокий сон.

Когда я проснулся снова, я лежал в маленькой белой кровати, а Лерода сидела у изголовья. Она была внимательна ко мне. Обморожение не прошло даром — я провалялся в кровати несколько дней, окруженный заботой моих чудесных женщин — матери, сестры и любимой. Гарднер навещал меня дважды, великий, доброжелательный человек, с веселыми шутками. Он же сообщил мне новости об Уоррингтоне. У Бриса, с его кораблями, не было никаких трудностей, в том, чтобы найти «Комету». Команда разрушенного корабля перешла на борт другого судна, а сама «Комета» была поднята и отвезена к пещере для ремонта.

Лафоллетт и Доэн заглянули ко мне, поблагодарить за нашу ночную вылазку. Они сказали, что уже видели моих компаньонов, Пэйна и лейтенанта Джеральда, которые были в больнице, выздоравливая. Мое собственное выздоровление шло быстро. Когда флот день спустя отправился в Теофил, я вновь был на борту нового флагмана. Быстрый и беспрецедентный рейс на переполненных судах закончился на большом космодроме, когда белый конус зодиакального света поднялся на востоке.

Нас приветствовали бурными аплодисментами. Все население города, казалось, ждало в воздушном шлюзе, чтобы встретить нас громом ликования. Войска Уоррингтона и Лафоллетта прошли по главной улице торжественным маршем.

Лафоллетт, с его солдатами и поставками, принес новую надежду и вернул энтузиазм повстанцам Луны.

Уоррингтон встретил нас, как только мы вошли в городской шлюз, его плечи все еще сгибались под грузом ответственности, которую он нес, и его взгляд все еще был переполнен заботой. Он приветствовал нас тепло, и мы сразу отправились на банкет в честь Лафоллетта. Затем была конференция, на которой был рожден план дальнейших действий. Уоррингтон говорил с нами, в его тихой, исполненной достоинства манере.

— Есть план, который я долго вынашиваю. Повернуть против наших противников естественные элементы и позволить ужасной ночи Луны помочь свободе. Есть препятствия, однако, которые я никак не мог преодолеть, хотя и делал попытку в наших последних двух кампаниях… Дважды я преуспел в том, чтобы выманить Гумбольдта из Нового Бостона. В обоих случаях я не сумел удержать его, пока для него не будет слишком поздно, чтобы возвратиться. Мой план состоял в том, чтобы заманить противника в ловушку в кратере под названием Нарисованная Яма, куда можно войти только через узкий-узкий проход. Сто храбрых солдат добровольно предложили остаться и держать проход, если Гумбольдт будет пойман в ловушку внутри, хотя приход ночи будет означать смерть для всех. Гумбольдт должен решить, что я ищу убежище в кратере, и его следует заманить туда. Это, возможно, сработало бы, но корабли Фон Торена видели, что мои главные силы прошли далеко от кратера, и это помешало моим планам. Гумбольдт поторопился назад к Новому Бостону… Идея, очевидно, неосуществима, пока у врага есть флот. Но новые корабли под командованием Доэна могли бы отвлечь или даже уничтожить флот противника, в то время как я мог бы попытаться заманить Гумбольдта в мышеловку, заморозив их или заставив сдаться.