Джек Уильямсон - Рождение новой республики

Кислород в баллоне к тому времени кончился, Тони была без сознания от удушья и холода. Мы добрались до нее в последний момент. Спасать то, что оставалось от корабля, не имело смысла. Обломок, захваченный безжалостным гравитационным полем Мертвой Звезды, упал на поверхность черного, умирающего солнца, унося с собой историю жизни Тони Андрос и ее родителей. Сама она не помнила ничего — измученное отчаянием и страхом сознание девочки нашло выход, вычеркнув из памяти прошлое. Единственное, что она нам сообщила — это свое имя.

Все мы любили Тони, и каждому из нас она была другом. Но особая привязанность возникла между ней и Гедеоном Юно. Девочка не вылезала из его каюты, и он нисколько не волновался, когда она трогала драгоценный аппарат, который он там собрал. Ребенок принес в его душу, душу человека, отрезанного от мира, теплое сияние жизни. Гедеон отвлекался от своего изобретения, жертвовал драгоценным временем, чтобы своими все умеющими руками делать для нее игрушки. А потом он работал еще напряженнее и говорил нам, что, когда его открытие будет доведено до совершенства, он удочерит девочку, обеспечит ей дом и образование.

«Когда мое открытие будет доведено до совершенства…» — эту фразу он повторял уже лет сорок, если не больше. Но его аппарат до сих пор не был закончен, и все мы — кроме, конечно, самого Клю — знали, что едва ли Тони стоит на это надеяться. Теперь мы ждали, когда по Проходу придет «Беллатрикс». Капитан Маннерс уходил в отставку, и на лайнере должен был прибыть наш новый командир. Маннерс брал с собой Тони — хотя девочка предпочла бы Гедеона Клю — чтобы попытаться найти дом для нее.

Сам старик, пока мы ждали прибытия лайнера, все время метался между горем и нетерпением. У него разрывалось сердце, когда он думал о расставании с ребенком, который стал для него единственным близким человеком за все эти пять десятилетий. Но он с нетерпением ждал прихода судна — с ним должны были прийти детали для его изобретения, которые он заказал за год до этого.

На станции Мертвой Звезды время тянется медленно, так, как оно может тянуться лишь в маленьком, совершенно изолированном мире. Станция, по сути, представляла собой устаревшую боевую ракету, слишком древнюю, чтобы ходить с флотами системы. Корродировавший металлический корпус имел в длину не более двухсот футов, пространство на борту ограничено, жилые помещения тесные, развлечений никаких.

Зато по ту сторону иллюминаторов станции пространства было в избытке. Вид из этих космических окон, наверное, самый впечатляющий во всей галактике. Великая Туманность простирается в небе, напоминая осьминога из живого огня. Огромное море клубящегося белого пламени, местами тронутого зеленым необычного оттенка, извергающее из себя вьющиеся ленты, похожие на щупальца. Непредставимо огромные, эти щупальца со всех сторон охватывают Мертвую Звезду, так что циклопическое холодное солнце кажется совсем небольшим диском на фоне пламени. Его черный мрачный лик испещрен пятнами темно-красного цвета — мы знали, что это огромные моря все еще жидкой лавы, поскольку Мертвая Звезда еще не совсем мертва.

Из-за мчащихся во всех направлениях метеоритных потоков и колоссальных облаков раскаленного газа Великая Туманность Ориона — самый сложный участок межзвездных трасс во всей галактике. Даже свету, летящему со скоростью в сто восемьдесят шесть миль в секунду, требуется более трех лет, чтобы пересечь ее. Но все же есть один путь, пригодный для навигации — это Проход Ориона. Колоссальная гравитация Мертвой Звезды очищает эту область от метеоритов и горячего газа. Титаническое черное солнце, прячущееся, как исполинский паук, в яркой паутине туманности, своей неумолимой и невидимой силой притягивает к себе и уничтожает все, до чего только может дотянуться.

Мертвую Звезду не посещал и никогда нс посетит ни один корабль. Ни одна ракета не могла бы оторваться от нее, ни человек, ни механизм не могли бы сделать по ней ни шагу, ибо сила тяжести на ее поверхности превосходит всякое человеческое представление. Ученые подсчитали, что человеческое тело на поверхности звезды весило бы более сотни тонн — человек погиб бы от собственного веса, кости сломались бы и плоть стекла с них, как вода. Когда работаешь на станции Мертвой Звезды, о таких вещах лучше не думать…

Станция, снабженная мощными электронноструйными двигателями, спасавшими ее от неумолимого притяжения гигантского солнца, была установлена здесь для того, чтобы помогать навигации в проходе. В обязанности экипажа входило картировать постоянно перемещающиеся метеоритные потоки, сообщать на проходящие суда по фотофону о наиболее безопасных курсах и, при необходимости, оказывать помощь судам, если на них что-то случалось.

…Итак, время тянулось медленно в крошечном металлическом мирке станции — пылинки, висящей между титаническим черным солнцем и огненным великолепием туманности. Но вот, наконец, пришла «Беллатрикс» — и после скучных недель ожидания мы погрузились в неимоверную суматоху.

«Беллатрикс» была новым судном, по тоннажу в три раза больше станции, регулярно ходившим через проход. Те из нас, кто был свободен от вахты, не упустили случая посетить судно за то короткое время, пока шлюзы были состыкованы — чтобы насладиться большими пространствами, атмосферой космополитизма, которая всегда присутствует на крупных кораблях сплетнями любопытных пассажиров. Вэнс, оператор фотофона, принес интересные сведения. Он побеседовал с одним из пассажиров, мужчиной в инвалидном кресле, с перевязанной головой. Этот человек сообщил ему под большим секретом, что «Беллатрикс» везет невероятно ценный груз — урановые слитки — и ее офицеров предупредили, чтобы они остерегались Скала Дуна, межзвездного пирата. Впрочем, в этом предупреждении не было необходимости — о Скале Дуне слышали все. Он был одним из последних флибустьеров космоса, самым известным и наглым из них. В течение трех десятилетий он терроризировал пустоту, каждый раз избегая поимки отчасти из-за оригинальности своих операций, отчасти по причине своей беспощадной жестокости, а в основном потому, что, как никто другой, разбирался в лабиринтах и огненных тропах Великой Туманности. И, что любопытно, легенды о нем передавались из уст в уста с оттенком даже некоторого восхищения и уважения — и того и другого он заслуживал настолько мало, насколько это вообще возможно для человеческого существа.

…Гедеон Клю и Тони Андрос расстались у шлюзов. Когда капитан Маннерс уводил девочку, в ее глазах был откровенный страх, но она не сказала ни слова, кроме «До свидания», и, отвечая, пришепетывающий голос Гедеона странно прервался. Но затем старик отправился требовать пришедший на его имя длинный, тщательно обернутый сверток — долгожданные детали для его изобретения, и, занятый их получением и распаковкой, казалось, забыл обо всем на свете.