Джек Уильямсон - Зеленая девушка

— …И обратите внимание на толпы людей, — продолжала она, — среди которых мы движемся. Лишь немногие, трудятся над произведениями искусства, чтобы увековечить великие дела древних времен. Те немногие, что парят в одиночестве, в безмолвной медитации — скорее всего, заняты тщетной и бесполезной софистикой. Или грезят. Но большинство, как вы видите, не занято даже этим. Посмотрите на них! Они парят парами и тройками. Мужчины и женщины обнимаются. Не думая ни о чём, кроме удовольствия, ища в другом праздные наслаждения, не освящённые любовью. Что хорошее они приносят в жизнь? А новые жизни, возникающие благодря их праздным играм, они сохраняют нехотя, по приказу Девяти!

Насколько иными были великие дни прошлого, когда наши могучие отцы пришли с рассыпающегося обломка разбитой планеты, чтобы отвоевать жизнь у враждебной пустоты!

БЫСТРЫЕ И НЕВИДИМЫЕ, мы пробирались среди беззаботных толп — неисчислимых миллионов, — на которые с таким искренним презрением смотрела Шаросон, пролетали сквозь огромные арки, величественно великолепные, словно вырезанные из безупречных драгоценных камней размером с планеты, устремляясь к новым неподвластным описаниям чудесам. Мы скользили среди ажурных и сияющих кубов, сфер, цилиндров и других форм застывшего света, что вращались по постоянным орбитам, среди циклопических колонн и невероятных, умопомрачительных фонтанов цветного пламени.

Разуму не хватает сил вникнуть во все чудеса. Я могу только подсказать, намекнуть на них и надеяться, что читатель сумеет получить какое-то представление о невероятном великолепии Йосанды.

Много раз в этом мире, чьей архитектурой был неподвижный, застывший свет, жёсткая концентрированная квинтэссенция чистого цвета, я забывал, что внутри него, как и вовне, бесплодный безвоздушный вакуум космоса. Мне было трудно помнить, что любая прореха в окружающей меня прозрачной оболочке немедленно стала бы смертельной — воздух вытек бы сквозь любую дырочку, и я быстро превратился бы в стылую недвижную массу, жёсткую как железо.

Наконец, когда я начал чувствовать, что не могу больше выносить обжигающее проникающее излучение, которым опаляли моё тело лучи невидимости, мы стремительно подплыли к голове чудесной статуи, чей пьедестал вырастал из бассейна жидкого пламени — чистого света, синего, как сгустившиеся лучи огромных сапфиров. Статуя была замечательной, однако, возможно, не более, чем тысячи других, на которых я лишь бросил мимолётный взгляд, когда мы спешили через полную чудес Йосанду.

Циклопическая — должно быть, в целую милю высотой, она изображала человека — полубога с превосходно развитой мускулатурой — судя по всему, парящего на белых, широко распахнутых крыльях. В одной огромной руке он держал перед собой золотой щит. А другой — размахнулся, чтобы метнуть копьё. Жаркое воодушевление битвы горело на его прекрасном лице; волосы развевал ветер.

— Это я изваяла, — сообщила нам Шаросон. — Но ещё не закончила, хотя работала над ним с детства. Не великий труд, возможно. Но благороднее, чем пустые развлечения тех миллионов, что вы видели. Я спрячу вас в его голове. Там хватит места, где жить. И я могу всегда быть рядом с вами. Керак ревниво следит за мной — но как мог бы он заподозрить, что я держу вас рядом, когда увидит, что я работаю над статуей?

Мы поспешно влетели в гигантскую голову. Вошли под волосы, сквозь крохотное, умело скрытое отверстие между шеей и затылком. Пустое сумрачное пространство — внутренности головы — окружило нас.

Однако я чувствовал слабую силу искусственного притяжения. И мы стояли на ровной поверхности в основании гигантской головы.

В приглушённом свете рядом со мной появились две призрачные фигуры, быстро обретая реальность. Эрик и Шаросон вновь стали видимыми! Выглядели они плачевно. Эрик был бледен, его трясло, он покачивался, как от усталости. Лицо Шаросон стало белым, и она дрожала в своём фиолетовом ореоле.

Я тоже ощутил слабость и головокружение. Обжигающее излучение больше не терзало моё тело. Но каждая его клеточка, казалось, болела, источая жажду.

— Мы ощущаем эффект силы, которая сделала нас невидимыми, — устало долетело от Шаросон. — Она вскоре разрушила бы наши тела. Нам нужно отдохнуть. Ложитесь и отдыхайте, тут вы в безопасности. Здесь нет опасности пока Керак не найдёт нас, что вряд ли соучиться… Вряд ли, я надеюсь!

Она выпростала тонкую руку из удивительного фиолетового излучения, что окутывало её тело, коснулась моей головы. Её прикосновение погрузило меня в бездну сна.

— Просыпайся, Хигдон, и зацени дворец из волшебной страны! — проорал Эрик, грубо тряся меня за плечо. Всё моё тело казалось каменным и болело. Я же только охал. — Вставай, мужик, — заорал он снова. — Ты проспал бы собственные похороны! Шаросон сотворила маленькое чудо, пока мы спали. Хоть одним глазом взгляни, что она сделала!

При этих словах я с трудом сел и тут же забыл тупую боль в теле, поражённый переменами, произведёнными дивной госпожой света в просторном пространстве в голове колоссальной статуи за время нашего сна.

К своему изумлению, я обнаружил, что лежал на роскошном мягком ложе, покрытом каким-то восхитительно мягким тёмно-красным материалом наподобие вельвета. Пока я спал, с меня сняли мой прозрачный эластичный костюм вместе с грязной и мятой одеждой, что я носил с тех пор, как ракета покинула Землю. Сейчас на мне была мягкая как шёлк мантия ярко-синего цвета.

Моё ложе находилось почти в центре длинной овальной комнаты. Её пол из гладкого бледно-голубого вещества, напоминавшего камень, оказался, как ни странно, мягким и упругим. Покрытие стен и крестообразные своды потолка представлялись сделанными из ярко-красного камня с полосками и прожилками золотого и фиолетового цветов.

В глубину стен были вмонтированы несколько панелей, на которых появились необычные движущиеся картинки, подобные тем удивительным сценам спектаклей, что я уже наблюдал на циклопических внутренних стенах Йосанды. Картинки эти были трёхмерными, яркими, живыми! Совершенно не похожие на искажённые мерцающие тени земных «фильмов». Каждая сцена несла гармонию и силу величайшего произведения искусства. Удивительные картинки, изображающие историю народа Йосанды.

Воздух внутри комнаты, прохладный ровно настолько, чтобы бодрить, был наполнен мягким тонким ароматом благовоний или парфюма, бесконечно восхитительным и довольно непривычным для меня. Откуда-то доносились низкие звуки дивной и экзотической музыки. Розовый свет, льющийся из невидимого источника, чудесным образом высвечивал покои, разбиваясь на тысячу радужных отблесков, сверкавших в фонтанах, чьи струи и разноцветные брызги били в обоих концах овальной комнаты.