Джек Уильямсон - Зеленая девушка

После ухода Шаросон все чудеса дворца потускнели, помертвели. Только с усилием воли мне удавалось сконцентрировать внимание на великолепных объёмных движущихся картинах на стенах, созерцая, как они превращали в красочную реальность грандиозную историю необыкновенной расы.

Эрик же лишь беспокойно мерил шагами пол комнаты, в которую выходил воздушный шлюз, или бессвязно твердил мне, какая Шаросон красивая, великодушная и добрая…

Наконец она вернулась — но только на несколько кратких часов. После чего она снова ушла. По ней было заметно, что она страдала от нервного напряжения, переживала, боясь, что Керак мог бы обнаружить нас.

Когда она ушла, я опять заснул. Эрик, меривший шагами пол, когда я ложился, всё так же устало и бесцельно бродил, когда я проснулся.

Вот так, я полагаю, прошло несколько недель — никаких важных событий. Шаросон никогда не оставалась с нами надолго. Когда она была во дворце, наступали короткие периоды лихорадочного, почти безумного веселья. И долгие мучительные интервалы тревожного, полного страха ожидания, когда её не было.

Вопреки нашим надеждам и ожиданиям Шаросон, наше с Эриком физическое состояние становилось скорее хуже, чем лучше. Наши мышцы продолжали болеть; красных воспалённых пятен на наших телах стало гораздо больше. Мы потеряли аппетит и не хотели пробовать даже вкуснейшие блюда, что Шаросон так восхитительно готовила. У нас почти постоянно болела голова, и часто шла носом кровь. Могучее тело Эрика заметно усохло, а я чувствовал удручающую потерю сил и энергии.

Мы оба преуменьшали эти симптомы, обсуждая их с Шаросон, или пытались скрывать их — потому что боялись, что она решит, что необходимо отправить нас обратно на Землю, чтобы спасти.

Она была убита горем и в растерянности от продолжительности нашей болезни. Она полагала, что так случилось из-за её авантюры с невидимостью. И она не могла понять, почему мы не можем восстановиться.

Мы прожили эти недели в унынии и восторге, прежде чем произошло то страшное событие, которого мы все боялись и не были в силах избежать.

В тот день нам обоим с Эриком случилось глазеть через прозрачную внутреннюю вуаль воздушного шлюза. Мы видели, как в него в безумной спешке ворвалась Шаросон. Её прекрасное тело дрожало в ореоле фиолетового пламени. Лицо было белым, глаза расширились от ужаса.

Тотчас же до нас дошли её мысленные импульсы:

— Керак идёт! Он выследил меня, разгадал наш секрет! Он ведёт с собой свою дьявольскую властолюбивую компанию. Нет надежды победить сражаясь или бежать. Я очень боюсь за всех нас. Быстрее надевайте костюмы, или вы лишитесь жизни, когда они пробьют стены!

Мы с Эриком бросились в соседнюю комнату, где лежали наготове прозрачные костюмы, начали отчаянно втискиваться в них. В тот миг же Шаросон была с нами и помогла нам. То время казалось страшным, хотя, должно быть, прошли лишь секунды, прежде чем мы скользнули в эластичные, воздухонепроницаемые одежды и запечатали их застёжки.

Потом мы ждали.

Эрик и Шаросон стояли бок о бок, положив руки на плечи друг другу. В прозрачном костюме Эрик всё ещё выглядел сильным и воинственным, несмотря на необъяснимую болезнь. Шаросон, молчаливая в своей фиолетовой ауре, была бледной, но держалась вызывающе. В её позе не было ни намёка на капитуляцию.

Я стоял рядом, немного позади них.

Прошло лишь несколько секунд тишины. Затем вся стена прекрасной комнаты, где была запечатлена одна из восхитительных живых картин, полыхнула синим жаром. Стена светилась ярким зелёно-синим, как светились стенки ракеты, когда её разрушали. И подобно ракете стена растворилась.

Внезапно раздался глухой взрыв. Неожиданный порыв ветра швырнул нас на пол — воздух из комнаты вырвался в пустое пространство. Затем через грубо пробитое отверстие влетел десяток людей.

Их вёл Керак, могучий и зловещий обликом.

Его большое тело было в чёрном с серебряным поясом. Он нёс чёрный итланный жезл. Его окутывало багряное пламя. На его холодном жёстком лице играла издевательская насмешка злобного триумфа.

Пришедшие с ним были подобными ему, но слабыми — копиями его самого. Их туники и их жезлы также были чёрными. На их лицах лежала печать ограниченного самодовольства. Сейчас они ухмылялись со злорадной издёвкой.

Когда они ворвались в комнату, Эрик и Шаросон стояли неподвижно, всё ещё обнявшись.

Через мыслепередатчик я уловил суть угроз Керака:

— Ах, моя возлюбленная Шаросон, ты ответишь перед Девятью за это! И сентиментальный маразм древнего Люроса не спасёт тебя снова, как тогда, когда он освободил тебя от обязанности вынашивания моего ребенка! Ничто не спасёт этих причудливых обезьян, что ты, должно быть, завела как домашних животных в джунглях какой-нибудь молодой планеты, — ты, дочь Йосанды и законная супруга Керака!

Лицо Шаросон стало ещё белее. Она кусала алые губы. И рука на плече Эрика дрожала. Но она не отвечала.

Эрик слегка подался вперёд, всё ещё обнимая одной рукой возлюбленную, он показал Кераку тяжёлый кулак.

Затем нас троих схватили и скрутили!

Несколько наглых похитителей держали нас среди обломков прекрасной комнаты дворца любви Шаросон. Остальные наставили на нас свои чёрные итланные жезлы. Я опасался, что нас уничтожат на месте неизъяснимыми силами, которые они черпают из космических лучей. Но мне заломили руки за спину, едва на эбонитовых жезлах сверкнули бледные багровые лучи.

Когда эти слабенькие лучи пропали, я обнаружил, что мои запястья и локти скованы плотно прилегающими наручниками из блестящего чёрного металлоподобного вещества — неразбиваемыми оковами, сконденсированными на мне невероятной силой лучей!

Я видел, что Эрика и Шаросон сковали так же. Они не пытались сопротивляться. Хотя они бросали горящие отчаянные взгляды друг на друга, их лица оставались бесстрастными. Казалось, они брезговали снова смотреть на Керака.

— Мы представим их пред Девятью! — объявил Керак.

По двое похитителей, окутанных туманными багряными аурами, держали каждого из нас за руки. Из итланных жезлов било белое пламя. Сквозь большую рваную дыру, прорезанную в стене космическими лучами, нас вытащили из головы колоссальной статуи.

Мы стремительно понеслись мимо чудес дивной Йосанды.

Мой ошеломлённый, растерянный и испуганный разум сохранил не много впечатлений об этом полёте, подобном штриху метеора. Я едва помню полет через огромное пустое пространство, где, как планеты, вращались шары, кубы и цилиндры из чистого застывшего пламени. Мы неслись высоко над фантастическим волшебным городом, украшенным яркими оттенками драгоценных камней, странно скользили по искрящимся, ярким как пламя морям, проносились мимо огромных стен, на которых двигались живые картинки, ныряли под бесчисленные ряды арок и меж рифлёных прозрачных колонн, многоцветных и сияющих так, что казалось, они сделаны из полос света. Вокруг нас кружились и порхали беззаботные праздные толпы морально разложившихся жителей Йосанды, чьё пустое сладострастие Шаросон сопровождала таким презрением. Затем мы проплыли под дугой из тускло поблёскивающего чёрного янтаря. Этот проход был циклопическим — в мили шириной. Дальше мы двигались в пустоте над толщей искрящегося красно-фиолетового тумана, через обширные участки пространства, наполненные сияющей аметистовой и рубиновой пылью.