Джек Уильямсон - Зеленая девушка

Мы остановились только во Дворце Девяти.

Под нами был кристаллический пол сапфировой синевы. Казалось, сквозь него можно увидеть ярды прозрачной лазурной глубины под его полированной поверхностью. Мы стояли между двумя рядами квадратных голубых колонн, монолитных колонн из титанических, поражающих воображение ярко-голубых кристаллов.

Эти колоссальные колонны из кристаллов сапфира, должно быть, были в сотни футов длиной. Расстояние по сплошному полированному синему полу между двумя рядами колонн должно было составлять половину мили. Вертикальные и стройные колонны рвались вверх, пока не исчезали в ярком красно-фиолетовом тумане, который наполнял это странное место в центре Йосанды. За лазурными колоннами, над ними и во всех направлениях нельзя было разглядеть ничего из-за постоянной дымки из сияющих пурпурных частиц.

Дворец Девяти представлял собой самое невероятное чудо. Своими немыслимыми размерами он внушал мне благоговейный страх. Он заставил моё сердце замереть с чувством непознанного таинства, изумления перед работой непостижимых сил.

В центр этого мегаполиса, в окутанный туманом зал голубых колонн прибыли — Девять!

Над сапфировым кристаллом пола, на котором мы стояли, засветился, уходя в вышину, удивительный купол из чистого белого пламени с отблесками всех цветов радуги. Он был подобен фонтану ярко-белого пламени. Неподвижный купол прекрасного, молочно-белого, опаляющего света.

Внутри этого великолепного фонтана мягкого серебряного огня парили — Девятеро.

В нижней части величественного купола свободно плавали в различных позах четверо мужчин и четыре женщины. Они носили серебряные пояса, усеянные мелкими рубиновыми выступами, как и другие люди Йосанды, которых мы видели. Их шёлковые туники были ярко-белыми. И они сжимали итланные жезлы из молочно-белых кристаллов. Каждый из восьми был несомненно молод, и все были прекрасны холодной бесстрастной красотой. Но их лица были расслаблены, чувственны, в них недоставало какого-либо проявления силы или благородства характера. На них отпечаталось нечто подобное холодному интеллекту Керака.

Над ними, словно во главе их, в белом опалесцирующем куполе свободно дрейфовала дивная и более симпатичная фигура. Старик. Его тело высохло, съёжилось, пожелтело. Тысячи крапинок испещряли лицо. Серебряный пояс удерживал на худом корпусе пурпурное одеяние. Рука, пусть узловатая, цепко сжимала итланный посох пурпурного, как аметист, цвета. Его короткие жидкие волосы были белы.

Но, по контрасту с возрастом, ярко горели его глаза. В их ясной, мерцающей глубине светилась безмерная мудрость — но смешанная с весёлым юмором юности. В них была доброта и чуткое понимание, когда со своего места он посмотрел вниз на Шаросон и на нас с Эриком.

Я догадался, что это и был Люрос, предводитель Девяти, которого Шаросон называла другом, потому что тот уберёг её от вожделения Керака.

Мы остановились у подножия божественного фонтана молочного пламени на синем кристаллическом полу и замерли, удерживаемые довольно слабой силой искусственной гравитации. Девять фигур в белом куполе изменили свои позы, выжидающе глядя на нас.

Керак чуть вышел вперёд, к белому пламени, пока за нами троими бдительно следили его люди. Я видел, что Шаросон с волнением взирала на старого Люроса. Должно быть, они обменялись какими-то сообщениями. Затем я увидел, что в коричневых глазах старика возникла тревога, и что надежда, казалось, покинула Шаросон.

— Почему ты решил притащить Шаросон пред лики Девяти? — карие глаза Люроса с горечью уставились на Керака, когда мой мыслепередатчик доставил этот вопрос.

Насмешливая улыбка триумфа тронула холодные жёсткие черты Керака. И я услышал его неторопливый ответ:

— Потому что она — преступница, нарушавшая многие из законов Девяти и Йосанды. Отданная мне жребием, проведенным согласно порядка Девяти, она уклонилась от исполнения своих обязанности… и Люрос поддержал её в её ослушании.. . — Я отметил, что Керак, казалось, игнорировал Люроса, обращая своё обвинение к молодым членам Девяти, которые, похоже, больше ему симпатизировали. Ипотом он продолжал, бросив короткий зловещий взгляд на старого человека: — Теперь она вновь нарушила закон Йосанды, прошла сквозь Портал — я не знаю, с помощью какой дьявольской силы, и уклонилась от стражей. В джунглях третьей планеты она нашла себе для утех этих чудных зверей, которых вы видите рядом с ней, предпочтя им Керака Чёрного!.. Нарушив другой закон Йосанды, она тайно привела их в город, укрыла в секретном логове порока, где мы поймали их — вместе!.. Разве этот вопрос не стоит внимания Девяти?.. Я требую обуздать Шаросон, чтобы она не смогла впредь совершать столь чёрных деяний. И чтобы её заставили исполнить её обязательство передо мной — согласно жребию и согласно древнему истинному закону Девяти… А для этих животных, которых она, кажется, выбрала себе в партнеры, будет достаточно хороша безболезненная смерть — на третьей планете таких отродий полным-полно.

ВОСЕМЬ ЧЛЕНОВ ДЕВЯТИ, одетых в белое, принимали это обвинение с явным одобрением. Некоторые из них, кивая, смотрели на Керака с одобрительным выражением на холодных вялых лицах, исполненных двуличия, и насмешливо поглядывали вверх на Люроса. Казалось, тень упала на яркие глаза старика в пурпурной тунике и с пурпурным итланным посохом. Его лицо омрачилось. В нём проявилось сожаление, даже жалость, когда он посмотрел на остальных членов Девяти и на Керака с его одетыми в чёрное прихвостнями. Ласковый, но грустный свет вспыхнул в его ясных коричневых глазах, когда он посмотрел на Шаросон и на нас рядом с ней.

Младшие члены Девяти, по-видимому, забеспокоились; они зашевелились, вопросительно поглядывая на Люроса над ними в сияющем свете, исходящем из купола, или бросали короткие злые взгляды, имея в виду Керака. Внезапно Люрос пошевелился, обращаясь к девушке.

— Шаросон, ты можешь ответить на это обвинение.

Милая Шаросон, едва волоча ноги, вышла чуть-чуть вперёд перед нашими стражами. Её итланный посох у неё отобрали. Серебряный пояс был на ней, но руки её заломили так, что у Шаросон не было возможности коснуться рубиновых кнопок.

Несмотря на оковы, она по-прежнему была восхитительно прекрасной. Изящная, гордая принцесса. Её глаза глубокой синевы блестели дерзким презрением к похитителям. Её мыслеобразы пришли быстро:

— Во-первых, нет преступления в том, что я не стану заводить ребенка от Керака, когда сами Девять освободили меня от этой ненавистной задачи… Это правда, что я нарушила закон, который я, как и древние, считаю глупым, который запрещает мне покидать Портал Йосанды. Я только могу сказать, что зов приключений, любовь к радостям жизни, побуждение изучать неизвестное — силы, сильнее чем любой закон, созданный человеком. Величие Йосанды было бы в тысячу раз больше, если бы каждый из её обитателей нарушил этот закон… Но неправда, что я нашла этих людей на третьей планете. Они сами покинули её на примитивной машине, которую построили, чтобы изучать чудеса пустоты. Я нашла их не как зверей из джунглей, но как смелых путешественников в бездне, в которой мы живём, — рискнувших покорить её, как наши предки отважились в прошлые эпохи. Также будет неправдой сказать, что я взяла их для плотских утех. Хотя, — и она добавила с наивной и решительной прямотой, — я люблю Эрика Локлина, как никогда не смогла бы полюбить Керака… Я нарушила закон, приводя их в Йосанду — из-за любви. Вспомните великую историю наших праотцев — все смелые и благородные поступки совершали они во имя любви. Из любви — которая, кажется, умерла в Йосанде или деградировала в звериную похоть. Теперь я могу только просить милости Девяти к этим людям и ко мне самой во имя тех великих любовников из истории, которые так отчаянно сражались, покоряя космос для своих любимых, которые построили Йосанду. И если вы сможете даровать милость мне, — закончила она, — по крайней мере, верните этих двух людей обратно на их собственную планету. В конце концов, они не виновны ни в каких преступлениях, кроме своего мужества.