Антон Конышев - Поехали!

– Дед, и это всё?

– А мне большего и не нужно. Все остальное, что необходимо для жизнеобеспечения, есть на борту.

Артем поглядывает на свою коробку.

– Тогда и мне это ни к чему.

Парень выбрасывает свои драгоценности в урну.

Я улыбаюсь, предлагаю вечером выпить по чашечке чаю, чтобы отметить получение допуска. Отпраздновать наш совместный успех.

– Артем, желаете по чайку?

– Поехали!

Мы смеемся. Артем теперь тоже знает, как много раз космонавтам приходится слышать это слово.

– Скажите, Артем. Можно я задам один вопрос?

– Да, конечно.

– С первого знакомства я мучаюсь. А что значит «хайп»?

Артем смеется. Хохочет неподдельно. До слез.

– Дед, чтобы понять хайп, тебе придется записаться ко мне на курсы.

Парень мне не ответил. Он просто отшутился. А может, он и не шутил, мне не понять. У разных поколений разные шутки и выражения. У каждого поколения свои нормы и свои герои. Но всегда есть что-то общее. Что-то глубинное, светлое. Что-то человеческое. И это что-то нас объединяет.

– Что ж, Фрукт, удачи. Завтра твой полет.

Я назвал Артема так, как он просил называть его, и подчеркнуто обратился к нему на «ты». И я намеренно это сделал. На «ты» можно называть только друзей. Нас к такому готовили. И теперь этот парень – мой друг.

Артем достает телефон.

Он просит встать вместе с ним в кадр. Он пожимает руку уважаемому инструктору, улыбается и делает снимок.

– Ты это, собираешься оставить меня на фото? А разве не только твое лицо должно быть?

– Знаете, что? У меня теперь есть две мечты. И одна из них – опубликовать этот снимок завтра. В ту же секунду, как взлетит корабль. Именно в то же мгновение.

– Боюсь, Фрукт, не все мечты в этой жизни сбываются, – Григорий поднимает голову и смотрит в небо. – Этой твоей мечте не сбыться. Во время взлета не положено…

– Нет, – перебивает Артем. – Я не полечу. Вместо меня полетите вы, Григорий Петрович.

Фрукт говорит, что теперь он и без полетов всё, что ему нужно, понял. Ему ни к чему лететь. Он теперь знает, что нужно идти за своей мечтой, а не выдумывать, на что бы такое отвлечься. Идти за мечтой. Даже если отвлечение – сам волшебный безграничный и загадочный космос.

– Спасибо, Григорий Петрович, вы помогли мне разобраться в себе. Помогли понять: полет к звездам – это никогда не было моей целью. Мой космос здесь, на Земле, в интернете. А хайп… Я вряд ли стану и дальше пользоваться этим словом.

Фрукт обнимает меня, я по-отцовски крепко стучу его по спине. И мы расходимся каждый своей дорогой.

Я смотрю в иллюминатор.

Спустя много лет я наконец вернулся, чтобы проститься с моим космосом.

Я смотрю в иллюминатор.

Сегодня мой последний рабочий день. Я слишком стар.

Я смотрю в иллюминатор.

Улыбаюсь.

И я здесь не один. Со мной фото, на котором веселый Фрукт поправляет свои разноцветные волосы. Мой необычный друг. Наверное, он давно сменил прическу. Наверное, у него появилась жена и детишки.

Я смотрю в иллюминатор.

Смотрю на новые звезды, а они смотрят на меня в ответ.

Я стою и смотрю в почерневший от копоти иллюминатор тренировочной капсулы. А внутри готовятся к полету мои курсанты, мои звезды, моя гордость.

В тот день я так и не полетел в космос. Но это не важно. Мой космос сам нашел меня, чтобы проститься. Он здесь – среди занятий, тренажеров и горящих глаз будущих космонавтов нового поколения. И я благодарен Артему за то, что он помог мне это понять.

Я счастлив.

К такому, наверное, нас тоже готовили. Уже не помню.

Думаю, звезды много раз видели, как не понимают друг друга люди. И еще много раз увидят. Но я уверен – они каждый раз улыбаются, когда человеку удается понять самого себя.

Интересно, сколько лайков собрала фотография Артема Фрукта с инструктором в кадре?

Я не могу дышать.

Это первое, что я почувствовал, как только смог разлепить глаза. Снаружи колыхалось розовое желеобразное месиво. Оно заполняло всё вокруг, заливалось в нос и уши и добралось, казалось, даже до лёгких. В голове оглушительной сиреной звенело чувство животного страха. Наверное, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь, но сейчас я даже толком не помнил, кто я. Единственной мыслью, занимавшей моё сознание, было: «Выжить». Любой ценой. Я попытался пошевелиться и тут же наткнулся на преграду: меня окружала тесная коробка из металла. Я принялся отчаянно биться в её стенки, но жидкость вокруг поглощала любой импульс, и мне оставалось лишь беспомощно барахтаться. На глазах выступили слёзы, а кровь в ушах оглушительно пульсировала. Кажется, на этом всё и закончится…

Неожиданно до меня донёсся щелчок, а за ним – звук, напоминающий шипение. Уже через секунду я почувствовал, как розовый гель вокруг меня буквально растворяется. И да, он действительно был в моих лёгких. Когда эта дрянь их покидала, я испытал непередаваемые ощущения: дыхательные пути горели так, будто их наполняло адское пламя. Но сразу после этого мне ощутимо полегчало. Более того, от отвратительной жижи не осталось и следа: даже мой костюм и волосы как по волшебству оказались сухими. Я наконец смог увидеть, где нахожусь: это действительно был небольшой ящик из металла и белых полимеров. Прозрачная крышка раскрылась, впустив внутрь воздух и освободив меня из плена. Находиться в таком тесном пространстве почему-то было жутковато. Как будто есть в этом что-то неправильное… так что я предпочёл поскорее выбраться наружу. Вышло не слишком хорошо: конечности не слушались и я едва устоял на ногах. Но я наконец-то мог дышать полной грудью, и это не могло не радовать.

Помещение вокруг не было мне знакомо. Это была небольшая комната в светло-серых оттенках. Всё вокруг казалось безжизненно-стерильным даже в отсутствие яркого освещения. На одной из стен была установлена пара светящихся голубых панелей: судя по всему, они показывали температуру и уровень кислорода в помещении. Также я обнаружил здесь ещё два ящика, подобных тому, из которого выбрался я. Их крышки не были прозрачными: они были покрыты чем-то вроде специальной плёнки, отражающей свет. Возможно, видеть сквозь неё можно только изнутри, так что я не мог знать наверняка, что или кто там находится.

На боковой стороне ящиков имелись надписи, но разнообразием они не отличались: «Номер один, номер два»… Ну а я, видимо, был «номером три». Крышки прилегали к ящикам очень плотно, и, слегка поддев ногтем одну из них, я понял, что не стоит даже пытаться их открыть. Впрочем, не очень-то и хотелось. Сейчас важнее было понять, где я нахожусь.