Антон Конышев - Поехали!

Я не буду рассказывать, что курсанту от перегрузок может стать плохо. Не скажу, что при десяти g, самый опытный пилот теряет сознание. Я лишь помогаю Артему пристегнуться и объясняю, для чего на пульте кнопки.

– Когда будете видеть огоньки, нажимайте вот сюда. Лампочки будут загораться в разных местах, вы должны как можно быстрее отреагировать на их появление.

Артем смотрит на панель, на рычаг с красными кнопками. Он сглатывает пересохшим ртом и кивает – понял.

– Сейчас двери откроются, вас подкатят и поместят в центрифугу. Волноваться не стоит. Мы будем видеть вас на мониторе и поддерживать звуковую связь на протяжении всего упражнения.

– А я и не волнуюсь, – говорит Артем.

Он пытается улыбнуться, а я замечаю, как едва заметно подрагивают его скулы.

– Я буду называть порядок перегрузки и предупреждать перед увеличением значения.

Артема помещают в камеру центрифуги.

– Артем, вы готовы?

– Поееехали! – раздается из динамиков голос Фрукта.

Не знаю ни одного человека, который не произнес бы эту фразу, находясь в обществе космонавтов. Хотите чаю? Поехали! Вечером созвонимся? Поехали! У меня родился сын. Меня списали на пенсию. Я смертельно болен. Поехали-поехали-поехали! Но я думаю, неплохо, что следующее поколение использует и помнит эту фразу. Не факт, что это новое поколение знает, откуда она. Но. Поехали!

Кабина с курсантом движется по кругу. Огромные механизмы набирают обороты.

– Два g, – объявляю я.

Артем нажимает на пульт, когда замечает лампочки. Судя по его лицу, он успокоился. Он сосредоточен. Артем разобрался, как будет проходить упражнение, и больше не боится.

– Четыре g. Артем, следите за дыханием, напрягите ноги.

Парень терпит. Кабина несется. А я слежу за показаниями приборов.

– Два g.

Кабина притормаживает.

Я слышу, как Артем дышит. Он успевает восстановиться.

– Пять g.

Центрифуга разгоняется.

Лицо парня теряет свое естественное выражение. Щеки обвисают, глаза напряженно всматриваются в ожидании лампочек.

– Два g.

Скорость падает.

Артем пыхтит. Открывает рот, двигает шеей. Рычит.

– Артем, сейчас будет шесть g. И на этом занятие закончится. Соберитесь, следите за дыханием и не расслабляйте ноги.

Курсант разминает лицо. Скалится, раздувает щеки, двигает бровями.

– Шесть g.

Кабина разгоняется.

Лицо Артема сползает к подбородку. Брови нависают над глазами. Но парень не сдается. Терпит. Не теряет сознание.

– Два g. Закончили, – объявляю и кручу переключатель.

Скорость не уменьшается.

– Два!

Кручу, жму экстренную остановку, тренажер не реагирует.

На мониторе Артем лежит с закрытыми глазами. Ему плохо. Он без сознания. Нужно спешить.

Я хочу выругаться. Но воспитание не позволяет.

Я открываю люк. Нужно пробраться в резервуар самой центрифуги, дернуть рычаг и механически отключить аппарат. Это смертельно опасно, особенно когда тренажер движется на такой скорости. Но я пробираюсь внутрь. Я должен помочь своему курсанту.

Возможно, сегодня я погибну. Но это не важно. Нас к такому готовили.

Громадина проносится в сантиметре от головы. Я перекатываюсь под стропилами. Возможно, именно для этой минуты я все эти годы поддерживал тело в отличной форме. Судьба? Предназначение? Я не верю ни в одно, ни в другое. Я просто пробираюсь мимо грохочущего аппарата к рычагу механической аварийной остановки.

Удар.

Еще и еще.

Искры.

Пол встречает мою спину.

Я слышу голоса. Они взволнованы. Через помехи они говорят, что наш корабль терпит крушение. Нештатная ситуация.

Боль. Голова раскалывается.

Трогаю лицо, чувствую, как мои пальцы покрываются чем-то мокрым и липким.

Хватаюсь. Я тяну на себя рычаг.

Удар.

Темнота.

Тишина.

Только сердца стук: «Тук-тук, тук-тук».

Вот оно – мое последнее, крайнее дело.

Звезды.

Звезды все видят. Все знают. Они живые. Можно в это не верить, но знаю, что это так. Интересно, что чувствуют звезды, когда на Земле умирает человек? Что чувствуют, когда умираю я? Возможно, они грустят, плачут? А может быть, они радуются скорой встрече? Может, им просто всё равно? Нет. Я уверен, им важен каждый из нас.

«Тук-тук», – кто-то стучится в дверь.

Утро.

Боль.

Я не умер. Лежу с закрытыми глазами, но знаю, что уже светло.

Подозрительно, я проснулся и не слышу своего старого назойливого приятеля-будильника. И подозрительно, что сегодня кровать не держит. Мне хочется скорее подняться.

– Можно?

– Тише! Григорий Петрович еще спит.

Я хочу возразить, пытаюсь встать, но чья-то рука меня останавливает.

– Лежите. Григорий Петрович, вам пока нельзя, – шепчет незнакомый голос.

Я открываю глаза.

Больничная палата. Лежу на кровати. Возле меня – врач и Артем. Курсант стоит с букетом и смотрит на меня.

Он смотрит и, кажется, готов расплакаться.

– Артем, хотите пригласить меня на свидание? – киваю на букет.

Я пытаюсь засмеяться, но боль в боку заставляет осечься.

– Да, – Артем тоже смеется и садится на край кровати. – Дед, я знаю – ты спас меня. Чуть сам не того… но меня спас.

Я морщу лоб.

Терпеть не могу такие вот разговоры.

– Дед, проси всё, что захочешь; Феррари, Майбах, дачу на островах. Может яхту? Или гору денег…

– Лучше бы вам, Артем, не прохлаждаться здесь, а отправляться на тренировку. Чуть больше чем через неделю полет.

Фрукт мотает разноцветной головой:

– Нет. Нет-нет. Я без тебя тренироваться не хочу.

Что такое он говорит? Речь идет не о стаканчике мороженого. У парня есть реальная возможность полететь в космос, а он…

– Отставить сантименты! Кру-гом! И марш отсюда на занятия! – кричу. – Вы, курсант, в космос собираетесь лететь или утку в больнице подавать? Выполнять!

Фрукт как ошпаренный подскакивает на ноги.

Он впервые видит меня таким. Я никогда не повышал на него голос. Артем растерян. От неожиданности парень беспрекословно выполняет все мои команды и отходит в конец палаты.

Затем останавливается. Кажется, он переварил, что произошло.

Разворачивается. Смотрит на меня:

– Спасибо, Дед.

После нескольких дней в больнице меня выписывают. Мне позволено до полного выздоровления отсидеться дома. Но я закрываю дверь на ключ и иду в центр подготовки. Мне нельзя пропустить важное событие. Сегодня мой курсант получает допуск.

Проведу последнее занятие перед полетом. Тем более не будет никаких упражнений. Нужно все подытожить и настроить курсанта. К тому же я не могу бросить незаконченным свое крайнее последнее задание.

– Артем, вы успешно прошли обучение. Вы готовы к полету. И сегодня я позволю вам взглянуть на содержимое моей коробки.

Григорий Петрович разрывает и разворачивает картон. Внутри лежит две фоторамки. На одной молодой – Григорий вместе с девушкой. На другой – его друзья, похоже сослуживцы.