Александр Шелухин - Звёздный янтарь [litres самиздат]

И лицо было определенно мне знакомо. В чем я мог поклясться любой из многочисленных клятв, используемых хомо сапиенсами. Как-то: щелкнуть ногтем по зубу, присягнуть на Библии или расписаться кровью. Я пригляделся к роже повнимательней и обнаружил что левый глаз Чужого почему-то закрыт. Зато правый, вполне человеческих пропорций зловеще-черного цвета глаз отдувался за двоих. Чуть из орбиты не выпрыгивал, то зыркая во все стороны, то оценивая новый дизайн собственного тела.

"Не много ли одноглазых тут собралось? Как на пиратской шхуне, честное слово", – подумал я, подспудно ожидая от странного совпадения какой-нибудь каверзы.

Между тем плененный в тоннеле бедолага-ежик после метаморфозы пришельца так и лежал на полу, придавленный пухлой левой ногой Зефирного Моряка. Лежал себе тихонечко бутафорскими иголками вверх, не подавая признаков жизни. Зообандиты же до выяснения силы и намерений аморфного противника бросаться на выручку товарища не спешили. Да и вообще своего присутствия не афишировали. Что, в принципе, было разумно.

В свете положенного на пол Винни-Пыхом фонаря было хорошо видно, что рукав матроски гостя безобразно изгажен. Заметил это и Зефирный Моряк. Видимо, в бытность свою гигантским питоном Чужой, пресмыкаясь по полу, вляпался в лужу пакостной темной слизи. Огромное пятно на белоснежной шкуре не могло не расстроить великана. Обиженно надув толстые обезьяньи губищи, он совершенно по-человечески покачал гротескной башкой. Попровал оттереть пятно толстыми, как сардельки, пальцами. Но лишь усугубил: размазал грязь, да впридачу руку испачкал.

Зефирный Моряк сердито запыхтел, осмотрелся еще раз по сторонам, наверное, выискивая, чем можно вывести пятно. На секунду его взгляд остановился на компаньоне. Но защитный костюм напарника чистотой не блистал и потому на роль губки абсолютно не годился. Не то ходить бы мужику по кораблю Чужих в труселях. Пришелец, кто бы он ни был, кажется, относился к личной гигиене с должным пиететом. А силенок, чтобы отнять у тщедушного чела комбез гигантскому ксеноморфу, уж поверьте, хватило бы.

Средство для решения проблемы нашлось в буквальном смысле под ногой монструозного существа. Человек-еж, спина которого была усыпана многочисленными тряпичными иголками, прекрасно подошел на роль одежной щетки. Зефирный Моряк, удлиннив пальцы на руке, схватил бесчуственного (или, упаси Бог, мертвого) ежика и не торопясь оттер пятно и брезгливо, как использованную салфетку, отбросил тело учушканного пленника в сторону. Окончательный глянец на проблемном месте гигант навел, что твоя кошка – с помощью собственного метрового языка. И лишь после завершения отнюдь не повышающей аппетита процедуры, наконец, занялся более насущными делами.

– Косшани-арро! Косшани-арро! Где ты есть?! – прогудел Моряк. – Я позабыть Кивинг причине утратить много тела! Глаголить язык хомо потому! Ответствуй, где ты есть?!

И совершенно неожиданно для меня прибавил:

– Геморрой тебе в пердило…

Но Голова так и не ответила на зов.

ГЛАВА 14. Зефирный Моряк и его поводырь.

Конечно, зообандиты вряд сумели бы заклеить Голове пасть тем же скотчем, не выпустив из клетки. Но заставить молчать, приставив ей к уху "рогач"-шокер или попросту накрыть "мышеловку" – как это делают с клетками надоедливых попугаев – шкурой одного из хищников ряженые, судя по всему, догадались.

Так и не дождавшись ответа, Зефирный Моряк обиженно прогундосил:

– Косшани-арро сам прислать вестника к Соль-аррис – таково дарованное мне вестником-хомо Эйнштейн-арро наименование. И собственноличное око для познания пути и беспрепятственного восхождения на Межзвездную Ладью Косшанни-арро соблаговолить одолжить. А сам не откликаться. Соль-аррис много злой быть – письмена на тебе, Косшани-арро, делать, а после резать!.. Как я вернуть тебе око, если ты потеряться? Я не испортить-утратить око, как ты думать!

И Зефирный Моряк, как бы подтверждая правдивость своих слов, открыл второй глаз – хорошо мне знакомое буркало Головы. Разве что с отключенной желтой или голубой иллюминацией.

С научной точки зрения употребление аморфным чужаком исконно человеческих, более того – чисто русских идиоматических выражений типа "пердило" – несомненный парадокс. Ксенолингвисты были бы в восторге. Но меня на мякине уже не проведешь. Я молниеносно сопоставил факты: явно знакомая физиономия Морячка, словечки эти ректально-тюремные… А, самое главное, я перефразировал пространное "письмена на тебе делать, а после – резать" в "попишу-порежу"… Боги Крокодильи, да это же копия того колоритного бомжа, владельца однокомнатной коробки из под холодильника. Как же его… Парфюмер! И морда как скульптором с натуры леплена, и перлы из бродяжного лексикона то и дело проскакивают. Как же тебя, Парфюмер, угораздило превратиться в такое… Не зря, видать, гласит народная мудрость: будешь пить всякую гадость – козленочком станешь. Или же чудовище случайно наткнулось на твое убогое жилище из гофрированного картона и, походя, как кусок теста изюминку, поглотило тебя? Если так, то сущность твоя быдловатая, горемыка беспаспортный, кажется, проявила себя и в ипостаси монстра инопланетного. А вахлак в чумазом защитном костюме, не иначе, как твой кореш. Бомж, проживающий на мусорке возле какого-нибудь исследовательского центра. Откуда и костюмчик, и все эти разномастные анализные баночки-скляночки. Нафиг бы они ему нужны были. Да и прозвище, небось, идиоты-лаборанты придумали. Не Вонючкой или, к примеру, Богодулом, а Эйнштейном нарекли, балбесы…

М-да, в который раз игра воображения увела меня в сторону от линии повествования.

А между тем чертову Эйнштейну надоело топтаться на месте, слушая причитания аморфного дружка. Тем более, что глуповатый белый гигант, взывая к Голове, попутно сливал ценную инфу. Которой мог воспользоваться коварно затаившийся во тьме враг, и вообще любой организм, имеющий уши. Разве что за исключением обработанных Умиротворяющим Воздухом узников клетки.

Но спутник Зефирного Моряка не стал прерывать монолог товарища, чтобы вступить в контакт с обитателями клетки. Да и отходить от шлюза ему явно не хотелось. К тому же Эйнштейна не мог не насторожить тот факт, что погруженные в грезы пленники никак не отреагировали даже на появление даже такого чуда-юда невиданного, как белый шланг, вдруг превратившийся в гигантское подобие человека. Что уж говорить о простом хомо сапиенсе в грязном спецкостюме. Эйнштейн – по-любому не дурак с таким-то прозвищем – сделал для себя соответствующие выводы. И благоразумно решил пока не вступать в разговоры с явно неадекватными людьми.

Вместо этого "гениальный ученый" отцепил от костюма одну из бутылочек и, совершенно не испытывая страха перед здоровенным ксеноморфом, скрежещущим механическим голосом сказал: