Лариса Порхун - Вне души

– Зачем ты это сделал, Дорин? – прямо и безапелляционно спросил Алан, подойдя к койке Ника, и глядя на него исподлобья.

– Что именно, капитан? – со светлой полуулыбкой открыто встретил его взгляд Ник, искренне не понимая сути вопроса.

Алан с грохотом придвинул стул из прозрачного пластика к кровати, уселся на него верхом и, подавшись вперёд, громко произнёс:

– Не валяй дурака, Ник, ты меня прекрасно понял, – он наклонился вместе со стулом, раскачиваясь на двух его ножках, – какого чёрта ты делал столько времени у Кракена, в то время, когда другие работали? Что ты о себе вообразил, дьявол тебя забери?! Доктор подошёл к ним с обеспокоенным выражением лица:

– Капитан, не лучше ли отложить на некоторое время этот разговор, Николас ещё…

– Что?! – перебил, бросая на него разъярённый взгляд тот, – хочешь сказать, твой пациент ещё слишком слаб? Да плевать мне на это… Как и ему на то, что чуть не сорвал всю операцию, подверг риску не только себя, но и людей, технику… Мы из-за этого… философа – любителя, опоздали на целых шесть минут с погрузкой и отправлением, – гремел уже на весь отсек капитан Гору.

– Ты хоть понимаешь, что это значит? – в мгновение ока, резко, и на удивление бесшумно оказываясь прямо перед Ником, произнёс он, теперь уже свистящим шёпотом, – Учитывая радиационный фон, колоссальную плотность атмосферного давления, а под занавес ещё и чудный проливной дождик из метана, цианида, аммиака и чёрт его знает чего ещё, под который мы попали, задержавшись по твоей милости, и прочие прелести этого славного местечка? – продолжал он, не замечая, как осторожно, качая головой, выскользнул за дверь Филипп.

– Мне жаль, что так вышло… – сказал Ник, не только не испытывая ни малейшего сожаления, но даже не считая нужным скрывать это. Просто нужно было что-то ответить, так как он видел, что Алан Гору этого от него ждёт, – Не понимаю, что произошло… – Ник говорил бесцветным, монотонным голосом, который можно было бы списать на перенесённый шок, усталость, массированную интоксикацию и перегрузки, если бы сам Николас Дорин точно знал, что это не так.

– Обещаю, что больше такого не повторится, – с трудом и даже некоторым отвращением выдавил из себя Николас.

Алан посмотрел на него со странной смесью насмешки и презрения:

– Как ты можешь обещать такое, если даже сам признаёшься, что не знаешь, как это произошло? – уже тише отозвался капитан и тяжело поднялся со стула.

– Моё дело отразить всё в рапорте и пусть уже в центре разбираются, что это такое было с твоей стороны… Прости, но я обязан это сделать… Он оглянулся в дверях и с сомнением пожевал губами:

– Мы в космосе, Ник… – после небольшой паузы произнёс он, – В нём полно тайн, он загадочный и прекрасный, согласен, но ещё он хладнокровный и убийственный, не прощающий ошибок, легкомыслия и самонадеянности… Ты ведь знал об этом, Ник, так? Николас смотрел на него прозрачно-голубыми глазами, не выражающими абсолютно ничего. Гору вдруг подумалось, что в его глазах он видит не больше раскаяния и понимания, чем в той бесконечной, мглисто – ледяной космической зыби, в которой нёсся сейчас их корабль «Икар – 2050-Z» со скоростью, в несколько раз превышающей скорость света. Ему стало как-то не по себе. Когда повисшая пауза явно затянулась, Алан кивнул, будто в ответ на какие-то свои мысли и медленно произнёс:

– Да, и, кстати, Ник, я полностью согласен с тобой, что такого не повторится больше… А знаешь почему? Хотя бы по той простой причине, что ты не примешь участия больше ни в одной космической экспедиции… По меньшей мере, я собираюсь сделать для этого всё, что в моих силах. Но уже сейчас могу заявить со всей ответственностью: ни в моей команде, ни на этом корабле ты больше не появишься, это совершенно точно. Капитан нахмурился и отвернулся. Почему-то ему было невыносимо трудно смотреть на Ника. И даже находиться с ним рядом. Ощущение было настолько чётким и болезненно-острым, что Алану нестерпимо, до предательски ухнувшего на всё левое подреберье и замеревшего тут же, где-то в области солнечного сплетения сердца, до застучавших со страшной силой в висках стальных, холодных молоточков захотелось выйти отсюда, чтобы только не видеть больше этого человека.

– Что с ним, док? – спросил он Филиппа, когда встретил его выходящим из соседнего отсека. Тот развёл руками:

– Пока рано делать выводы, должно пройти какое-то время… Если вкратце, физически он в полном порядке… Он получил небольшую долю радиоактивного облучения и отравления газовым коктейлем, в состав которого входит добрая половина таблицы Менделеева, и то, о чём мы пока не имеем ни малейшего представления… Но эти последствия, в принципе, в наше время устраняются довольно быстро, и принятые меры со всем основанием позволяют надеяться на то, что Николас Дорин в самое ближайшее время вернётся к своим обязанностям космобиолога и учёного…– доктор попытался пройти в изолятор, но Алан, своей внушительной фигурой загородивший проход, не двинулся с места. Доктор удивлённо поднял на него взгляд:

– Я имел в виду не физическое состояние, Фил, – Гору наморщил лоб и замолчал, словно подбирая слова, – он как-то изменился… внутренне… С ним что-то не так… Это, как будто не тот Ник, которого я знаю… Которого мы все знаем, – он наклонил голову и заглянул в моргающие чаще обычного глаза доктора:

– Ты разве не заметил этого? Филиппу весьма ощутимо стало неуютно под его пристальным взглядом:

– Я не готов сейчас в полной мере к обсуждению, э..э психологического состояния Дорина, к тому же это не совсем в моей компетенции. Он старательно избегал магнетического капитанского взгляда и чтобы хоть как-то замаскировать свой внутренний дискомфорт, намеренно говорил сухим, официальным тоном:

– Позволю себе напомнить, что ещё несколько часов назад, речь в буквальном смысле шла о его жизни и смерти… Простите, капитан, но мне нужно вернуться к моей работе, – он протиснулся боком между стенкой и Аланом Гору, вынуждая последнего отступить. Собираясь открыть дверь изолятора, он в последний момент остановился и развернулся вполоборота:

– Дайте ему немного времени, – смягчившись, сказал он, – парень чудом остался жив, лучше, если мы не будем требовать сейчас от него слишком многого.

– Ник! – странным, зазвучавшим отчаянным аккордом вначале и, словно внезапно и резко погасшим на выдохе голосом, окликнул его Эдвард.

– Да, – обернулся Дорин, и выжидательно посмотрел на приближающегося к нему Эда Миллера, который, подойдя, остановился возле своего приятеля и выглядел крайне растерянным:

– Ник, – снова повторил он, и замолчал, словно сам не верил в то, что собирался затем спросить, – ты так и уйдёшь… – наконец произнёс он, – не сказав ни слова? Ник, мы ведь друзья, мы провели шесть с половиной месяцев бок о бок на одном корабле, а теперь ты спокойно вешаешь сумку через плечо и уходишь даже не попрощавшись?