Лариса Порхун - Вне души

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, я выезжаю… домой завтра, в крайнем случае послезавтра, – с видимым усилием и при этом, почти не разжимая губ, произнёс Ник.

– Ники, – охрипшим внезапно голосом спросил отец, – ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на наше понимание и поддержку, – он снова помолчал и шумно, глубоко вдохнул, – Скажи, тебе нужна помощь? Ведь ты бы не стал скрывать от нас, если бы у тебя возникли проблемы?

Николас Дорин посмотрел на своё отражение в зеркале. Увиденное неожиданно ему понравилось. Никогда раньше он особенно не задумывался о своей внешности. Разве что мимолётно, в ранней молодости. Но сейчас, его мускулистое и поджарое, длинноногое тело с широкими плечами, бледное, с правильными чертами лицо с взбитыми на одну сторону светлыми, влажными прядями, и сильные руки с изящно вылепленными, словно восковыми пальцами, привлекли его внимание настолько, что он подошёл к зеркалу почти вплотную. Он с неясной пока целью вглядывался в глубину своих глаз, точно старался найти там ответ, пытаясь разглядеть что-то неуловимое, имевшее когда-то давно непосредственное к нему отношение, бесспорно очень важное, но безнадёжно забытое....

– Ники, – тревожно окликнул его голос отца в трубке, – что с тобой, сынок? Николас отметил про себя, что последнее время это второй по частоте вопрос, который ему задают. Первый, разумеется, «как ты себя чувствуешь?»

– Всё нормально, – словно по принуждению, выдавил из себя Ник, и как это уже происходило с ним в подобных случаях ранее, именно сейчас ощутил усталость. Он едва поборол своё желание закончить разговор немедленно, – У меня нет никаких проблем, – отчеканил он холодно, глядя на себя в зеркало, и откидывая чёлку с высокого, мраморного лба.

– Да, – тотчас испуганно и торопливо отозвался отец, – я так и говорил, но твоя мать, ты ведь понимаешь, женщины, предрассудки, – отец снова смущённо закашлялся, – просто она плачет, понимаешь, Ники… Она уверяет, что с тобой что-то случилось…

– Теперь ты можешь ей передать, что со мной всё в полном порядке, – произнёс Ник, своей нейтрально-отчуждённой интонацией давая понять, что разговор перешёл в завершающую стадию, – извини, у меня вторая линия, я должен ответить…

Это была правда. Ему звонила сама Лора Квинс, знаменитая телеведущая седьмого, «звёздного» канала.

– Мистер Дорин, – немедленно после приветствия, как всегда напористо и энергично начала она, – нам стало известно о вашем необыкновенном, можно сказать, выдающемся пребывании на Титане без доступа кислорода в течение нескольких минут… Причём без особых последствий, – она перевела дух, – Алло! Мистер Дорин, не мне вам говорить, что это может означать, вы согласны со мной?! – голос Лоры был высоким и вибрирующим, это было неприятно и Ник, снизив наполовину громкость динамика, продолжал внимательно слушать, так как то, что она говорила, вызывало у него, хоть и небольшой, но близкий и понятный ему отклик. Он подошёл к огромному окну и посмотрел на тёмно-фиолетовое небо, сплошь усыпанное такими близкими, и такими бесконечно далёкими звёздами. Впервые со дня прилёта, он испытывал что-то сродни некоему удовлетворению.

– Алло, мистер Дорин? Николас?! Вы слышите меня? – не останавливаясь ни на секунду, звонко выстреливала отточено-восторженными фразами женщина:

– Мы хотели бы пригласить вас на передачу, – в телефоне что-то негромко и гулко щёлкнуло, очевидно, Лора прикуривала сигарету, – с руководством вашего центра мы уладим, не беспокойтесь, как, к слову, и прочие формальности, нам лишь нужно ваше принципиальное согласие, вот и всё.

– Не знаю, не уверен, что это хорошая идея, я ведь там был не один, к тому же имеются особые обстоятельства, связанные именно с данной высадкой …

– Мистер Дорин! – властно и бесцеремонно, хотя в её исполнении это не выглядело ни в малейшей степени грубо, перебила его Квинс:

– Нам известно об этих особых обстоятельствах, правда, в самых общих чертах, но Ник, давайте начистоту, подобного рода препятствия не раз вставали на пути технического прогресса вообще и освоения космического пространства, в частности, – она снова шумно выдохнула, и Ник отчётливо представил, как белый дым, плотный и тугой в самом начале, быстро рассеивающимся облачком вылетает из приоткрытых, ярко-алых и полных губ Лоры:

– И потом, кому до этого будет хоть малейшее дело, если речь идёт, возможно, об открытии, или даже нескольких открытиях, которые перевернут к чертям собачьим, буквально с ног на голову, основные и, как нам всем казалось, непреложные истины и законы в области физики, биологии, астрономии… И ещё, уверена, что вас это заинтересует, – Лора Квинс сделала выразительную паузу, – в самое ближайшее время мы планируем цикл передач, целиком посвящённых оранжевому спутнику. А нам известно, что у вас, Николас, имеется своё уникальное видение вопроса терраформирования и трансгуманизма, а кроме того особое, проникновенное отношение именно к Титану. Мы хотели бы пригласить вас в качестве научного консультанта, на очень, уверяю, приятных для вас условиях.

Через час, после того, как разговор был окончен, Ник лежал с открытыми глазами на застеленной кровати абсолютно неподвижно. Ему было не плохо и не хорошо. Ему не было неуютно или одиноко. Ему не было жарко и не было холодно. Пожалуй, только сейчас он понял, что это состояние, которое он испытывал в данный момент, и являлось для него самым приемлемым. Он не ощущал себя никак. И это было то, что нужно. У него отсутствовало желание спать, но он закрыл глаза, так как он знал, что на следующий день ему понадобятся силы. Засыпая, он подумал, что правильно поступил, когда согласился на участие в этой передаче. Если есть возможность хотя бы опосредованно, здесь на Земле снова окунуться в атмосферу Титана, то он просто обязан этим воспользоваться.

– Мне не нужен врач! – отрезал Ник, далёким, незамутнённым взглядом глядя на свою жену. Марика стояла прямо напротив него и вдруг подумала, что, наверное, сходит с ума. С одной стороны, это был он, её Ник, а с другой – совершенно чужой, посторонний человек. Холодный, отстранённый, вызывающий при своём приближении жуткую смесь из физического отторжения, ледяного оцепенения и подспудного, неявно выраженного страха.

– Тебе нужен врач или психолог, или кто-то ещё, я не знаю! – голос Марики взлетел в конце фразы на возмущённо-высокие ноты и резко оборвался.

– С тобой что-то происходит, – уже тише сказала она, прижав руки к груди, – Я же вижу! Это как будто не ты… Ник, прошу тебя… – преодолевая внутреннее сопротивление, она сделала шаг к нему, но остановилась, натолкнувшись на его ничего не выражающий взгляд. Он смотрел на неё бесстрастно и невозмутимо, так словно ему было заранее известно обо всех без исключения её действиях, и удивить его уже ничем было невозможно. Но даже не это, по-настоящему, пугало и отталкивало. А то, что у Марики создавалось стойкое ощущение, что его, Ника, её мужа, здесь нет. Есть что-то другое. Физическая оболочка, трёхмерная, бездушная копия, виртуозно изготовленный двойник, наконец, клон, что угодно, но не он сам.