Александр Белый - Мореход

Нужно сказать, что и Нижний город был вполне опрятный, муниципальные рабы с дорог лошадиные окатыши убирали вовремя, мочу животных постоянно смывали водой, но всё равно, с Верхним городом это не шло ни в какое сравнение. Здесь был как бы другой мир: роскошные беломраморные дворцы с садами, прудами и фонтанами, и желтоватая брусчатка, за семнадцать веков существования до блеска отполированная миллионами ног.

У трёхэтажного ослепительно белого дворца, куда нас принесли рабы, до семи десятков паланкинов уже стояли. Как позже выяснилось, это было далеко не всё, в конечном итоге их здесь собралось более сотни. Нас встретил низенький, толстый и прилично одетый раб, который с глубоким поклоном принял у меня пригласительный и засеменил вперёд, показывая дорогу. Мы взошли вверх по лестнице, затем в вестибюле были переданы для сопровождения другому рабу, который нас пригласил в зал и повёл к хозяину, тригорнису Груму.

Обратил внимание, что лично я одет ничем не хуже, чем присутствующие аристократы. На мне была светло–коричневая туника до колен из дорогой тонкой шерсти, обшитая золотой нитью, и неширокий, жёлтой кожи ремень с золотой пряжкой. Сандалии изготовили по последней моде — с золотыми бляшками на кончиках ремешков, правда, меч выглядел несколько простовато. Зато моя девочка сорвала взгляды всех присутствующих.

Местные матроны носили стОлы с короткими рукавами и длиной до щиколоток. Это такие очень широкие туники из тонких тканей светлых тонов, стянутых на шее ремешком, а на талии тонким поясом, собирающими большое количество складок. Жёлтое шёлковое платье Иланы тоже не было заужено по фигуре, а образовав складки, подпоясано золотым пояском. Длиной до щиколоток и закрытое спереди под горло, оно свисало на грудь, маскируя её размер множеством оборок, при этом верхняя часть спины была голой, что выходило за рамки канонов местной моды. Но такая же жёлтая газовая шаль, укрывавшая голову, спину и плечи, сглаживала излишне выраженную откровенность. Ансамбль завершали отделанные золотыми полосками сандалии и драгоценности: в ушах висели золотые серёжки с крупной розовой жемчужиной в каждой, и на груди три нитки из точно такого же жемчуга.

Был он не натуральным, а искусственным, но приборов, способных этот момент идентифицировать, в данном мире не изобретут ещё тысячу лет. Однако, Илана вчера всё же надумала проконсультироваться с ювелиром о его стоимости, после чего принять окончательное решение, а можно ли носить такое в приличном обществе. Оказывается, белый жемчуг здесь встречается часто, но стоит серьёзных денег, зато такого, как у нас, он не видел никогда и сходу предложил за весь гарнитур триста пятьдесят монет золотом. Когда Илана улыбнулась и забирала жемчуг обратно, то он во след кричал: «Пятьсот!»

На приёмах в высшем обществе было принято платки на голове развязывать и цеплять на шею, что проделал и я, после чего под кинжальным взором доброй сотни пар глаз, мы проследовали к одной из групп аристократов, стоящих в окружении матрон. Высокий, по местным меркам мужчина в тёмно–красной тунике, которому что‑то тихо сказал сопровождающий раб, был мужчиной лет тридцати пяти, с резкими чертами лица, горбинкой на носу и тяжёлым подбородком. Он, наконец, оторвал от моей девочки оценивающий взгляд и не менее внимательно посмотрел на меня.

— Рад, что вы приняли моё приглашение, господин Дангор, — сказал на удивление звонким голосом.

«Попробовал бы я не принять», подумалось мне. Между тем это приглашение соответствовало моим чаяниям и планам, поэтому учтиво поклонился и сказал:

— Для меня это большая честь, господин тригорнис.

— Мы в домашней обстановке, поэтому, называйте меня господин Грум.

— Благодарю, господин Грум.

— Какой интересный жемчуг! — вдруг воскликнула одна из матрон, заработав недовольный взгляд хозяина, — Выдайте секрет, где вы его приобрели?

— Госпожа? — спросил я, так как Илане по правилам местного этикета самостоятельно в разговор вступать было нельзя.

— Халила Грум, — подсказала та.

— Госпожа Халила, господа! Разрешите представить вам мою жену, Илану Дангор, — сказал и кивнул головой, разрешая ей говорить.

— Эти драгоценности, госпожа Халила, принадлежат нашей семье с незапамятных времён, и передаются из поколения в поколение старшей дочери в семье. Мне они достались после смерти мамы.

— Я вижу, милочка, что вы благородного сословия, но откуда вы родом? — к нам подошла и встряла в разговор благообразная старушенция.

— Мы горцы, — ответила Илана, на что собеседница удивлённо подняла брови, а некоторые присутствующие искривили рожи. Ещё бы, горцы здесь считались настоящими дикарями.

Хозяин дома вытащил меня из круга, подхватил под руку и пошёл по залу, лично представляя присутствующим. На лица память у меня хорошая, а на имена — не очень, поэтому спрятанный в специальном нагрудном кармане наладонник через специально вышитый на тунике золотой цветок с окошечком в центре, фиксировал всё и вся.

Во время перехода от одной собравшейся группы людей к другой, которые у высоких столиков наливались вином, адмирал не забывал задавать десятки разных вопросов, на большинство из которых мне приходилось чаще всего отвечать неправду.

— Кем был ваш отец? — спрашивал он.

— Военным вождём, — не сильно обманул я его, всё же командир отделения десантно–штурмовых войск, с пятидесятипятилетним сроком службы и немалым боевым опытом, это не хрен собачий, — Воинами были все мои предки, господин Грум.

— Значит вы потомственный воин, — кивнул он, — А почему у горца такая фамилия морская?

— А я из рода, жившего у горных озёр, там наша фамилия странной не считалась.

— Угу, угу, — кивал он, а я посматривал на Илану, которую обступили со всех сторон и женщины и мужчины, но она держалась стойко и улыбаясь, что‑то рассказывала.

Вскоре гостей собралось ещё больше, но адмирал что‑то оттягивал, задавал малозначительные вопросы и всё таскал меня по залу. Но вот вошёл худощавый мужчина с тонкими чертами лица и сединой на висках, которого не представили, но которому все без исключения уважительно кланялись. К нему подошла старушенция, собеседница Иланы, и они о чём‑то тихо переговариваясь, уселись за пустым низеньким столиком. Я так понял, что именно его все ожидали, так как теперь адмирал стал задавать самые интересные вопросы, из‑за ответов на которые, вероятней всего, меня сюда и пригласили. В–общем, на сегодня я был назначен клоуном.

Нас с Иланой усадили посреди зала, и начали дотошно расспрашивать о морском набеге на пиратский посёлок. Мне пришлось подробно рассказать официальную версию истории, кое‑что дополнила Илана и на шёпот «ведьма, ведьма», совершенно не реагировала, лишь мило улыбалась. Как позже выяснилось, было здесь много морских офицеров, а тот «незаметный» мужчина, который тихо сидел со старушенцией в уголке, оказался самим гордиархом Куяном, командующим морским флотом и родным дядей императора Абасса Первого.