Александр Белый - Мореход

Особенно всех поразило, что моя маленькая команда ринулась в океан на обычном рыбацком баркасе и, мало того, путь держали не в дневное время вдоль гряды островов, а круглосуточно и напрямик, через открытое море.

— Нет, не весь пиратский посёлок разгромили, это чьи‑то домыслы — отвечал я, — Но охранников дома Кровавого Капитана и караул на пристани вырезали весь, это два десятка пиратов. Да и как их не вырезать, если они вместо службы напились вина и спали.

После этих слов, адмирал зло зыркнул на одного из присутствующих, который втянул голову в плечи и опустил глаза, видать, и здесь с дисциплиной не всегда всё в порядке.

— Господин Дангор, — обратился он ко мне, — А вы не хотите уступить за вознаграждение захваченного в плен пирата, который тесть Кровавого Капитана.

— Господин Грум, я его уже уступил старосте посёлка Рыбачий, — улыбнувшись, ответил ему, — Всего за десять золотых, по цене рабыни, предназначенной для постельных утех.

— За сколько?! — воскликнул тот самый аристократ, который только что прятал глаза, — Да за него можно было выручить раз в десять больше!

— Поверьте, господа, после того, как я ограбил виллу, он никому не интересен. Его из плена не будет вытаскивать даже собственный зять, поэтому, больше десяти зеолов он не стоит.

— А это правда, что вы привезли три денежных сундука и целый корабль рабов? — спросила какая‑то матрона.

— Рабов было всего двенадцать, — ответил я, — девятерых я оставил себе, а троих продал соседу. Что же касается денег, то да, господа, отказываться не буду, немало привёз и золота, и серебра, и пачку ценных бумаг.

На самом деле этот набег принёс мне одну тысячу семьсот пятьдесят золотых, из них сотня ушла на премиальные — каждый из курсантов получил по двадцать зеолов. Но меня уже давно мучила мысль о том, как бы легализовать активы, изъятые из дома торговца Хартона, и нынешняя ситуация показалась наиболее удачной. Тем более, что несколько закладных на имущество каких‑то неудачников, проживающих в городах империи Ахеменида там были, почему бы не быть ценным бумагам, принадлежащим ростовщикам столицы Парсии?

— Там даже есть, господа, закладные на имущество некоторых жителей этого, Верхнего города, — заявил я.

— И что это за имущество? — спросил некий господин Чарун, чья фамилия мне была хорошо известна и чей голос был удивительным образом знаком, некогда слышал его через «жучок», прицепленный к окну кабинета Хартона.

— Закладные на два дворца и конюшни, — ответил я.

— Ух ты! — воскликнул кто‑то и спросил, — А кому они принадлежат?

— Господа, раскрывать эту тайну широкому кругу я не намерен. Прошу меня простить, но об этом будут знать лишь заёмщики.

— И как вы намерены поступить с этими ценными бумагами? — угрюмо спросил Чарун.

— Обычным порядком, — я передёрнул плечами, — Человек брал деньги в долг, на что‑то рассчитывал, значит, собирается его вернуть, не так ли?

— Но он же не лично у вас брал в долг?

— А это не имеет значения, — мягко улыбнувшись, корректно ему ответил, — Ценные бумаги я взял законно на меч, поэтому, когда придёт срок, они будут предъявлены к выплате. Или я что‑то не так говорю?

— Да всё правильно, никто не спорит, — махнул рукой адмирал и украдкой взглянул на именитого гостя, который слушал разговор очень внимательно, — А теперь расскажите, господин Дангор о своих приключениях на Севере. Об уничтожении банды каторжников и возврате казённого серебра даже на докладе у императора говорили.

Расспросы–рассказы закончились, когда всех присутствующих пригласили в соседний зал за накрытые столы, ломившиеся от различных яств. Тьма космоса, такого бескультурья в приёме пищи в аристократическом обществе мы даже представить себе не могли. Многие высокородные себе пищу в рот запихивали руками, а обпившись и объевшись, бежали в соседнее помещение, где за ширмой освобождали место в желудке для очередной порции новых вкусностей. В–общем, ужас.

Возможности тихо сбежать нам с Иланой не представилось, поэтому застряли мы здесь до утра. Любезный адмирал нам даже выделил гостевую комнату и оставил ночевать, так как выезд из ворот Нижнего города в тёмное время суток без высочайшего соизволения категорически запрещался. Но мы не в обиде, наоборот, познакомились с некоторыми доброжелательными людьми и прекрасно провели время.

— Ах, какой заряд энергии я сегодня получила! — жарко шептала мне Илана, когда мы отправились отдыхать, — Сколько чувств!

— О чём ты говоришь? — удивлённо спросил у неё.

— О слюнях! Сколько мужчин, глядя на меня слюнями давились. А вот этот хочет поправить свои финансовые дела, — кивнула она на аристократа, устремившегося нам наперерез, — И по отношению ко мне имеет серьёзные намерения. Боюсь, что хочет сделать молодой вдовой. Осторожно, сейчас толкнёт.

Это был физически крепкий мужчина, в возрасте около двадцати пяти–тридцати лет с прищуренным взглядом и постоянной ухмылкой на лице. Он умышленно нарывается на оскорбление и уже пытался сегодня вроде бы как ненароком плеснуть на меня вином, но предупреждённый Иланой, я вовремя отступил и брызги попали на другого молодого человека. Этот инцидент быстро замяли, но сейчас без скандала не обойтись.

— Эй, скунс, — воскликнул он и попытался толкнуть меня левой рукой, но я был начеку, перехватил руку и резко уклонился вправо. Не ожидавший ничего подобного большой и сильный воин с разворота глухо брякнулся задницей на пол, при этом красиво отделанные золотом ножны меча звякнули о мраморный пол довольно громко, привлекая постороннее внимание.

— Ах ты дикарь вонючий, как ты посмел ко мне дотронуться?! — вскочив на ноги, заорал он во всю глотку, — Я тебя убью! Тебе не жить! Дуэль! Вызываю тебя!

Гости, не успевшие разойтись, сразу же поспешили к нам.

— Что происходит? Что случилось? — заговорили вокруг.

Никакие скандалы в наши планы не входили, тем более в кругу высшего общества, но создавшаяся ситуация поставила в условия, при которых дальше некуда бежать и нужно немедленно принимать какое‑то решение. База знаний по курсу психологии говорила однозначно, что в любом деле, даже самом безнадёжном, нужно попытаться найти крупицы позитива, извлечь их и направить в свою пользу. Собственно, ничего другого нам не оставалось, поэтому, играя на публику, я повернулся к Илане и негромко сказал:

— Смотри, дорогая, весь вечер мы этого человека считали серьёзным и сдержанным воином, а он визжит, как скандальная матрона.

— Нет, как рыночная торговка, — ответила Илана и мило улыбнулась.

— Ах, ты… ты! — злобно прошипел скандалист, глядя на неё, — Ты у меня не смеяться будешь, а плакать!