Игорь Николаев - Гарнизон

— Комиссар Хаукон Тамас покидает вверенный ему гарнизон! Он достойно сражался и достойно уходит!

Хаукон развернулся и махнул рукой. Он сказал несколько фраз, негромко, но при полном безветрии каждое слово разносилось очень далеко:

— Один комиссар покидает гарнизон. Другой комиссар берет гарнизон под свою ответственность. Будь достоин своих людей, и сделай их достойными себя.

А затем снова зашагал дальше, в пустошь.

— Троекратное ура комиссару! Троекратный залп в честь комиссара! — приказал Уве.

За спиной жужжали лазеры и гулко, шумно тарахтели пулеметы. Вдали, там, где был лишь серый снег и крошечная черная фигура, вспыхнула искра ослепительного света. Словно крошечная звезда зажглась. Она горела с полминуты, мигая, как спичка на ветру. И погасла.

Все оставшиеся силы Уве сгорели в этих словах. Комендант стоял, чувствуя, как высыхают глаза и полное безразличие затопляет душу. Холанн 'перегорел', сжег все душевные силы в безумном хаосе минувших суток. Теперь ему было все равно, даже случись здесь и сейчас вся мертвецкая орда Танбранда.

Он не видел и не слышал, как темные фигуры обступают его со всех сторон, как солдаты Волта и добровольцы из беженцев боязливо всматриваются в своего вождя, несмело протягивают руки, желая и одновременно опасаясь дотронуться до него.

Затем кто‑то произнес несколько тихих слов. Повторил чуть громче и смелее. За ним подхватили другие, и вот уже все, кто совсем недавно сражался и умирал в бою с орками и жертвами Чумы, скандировали во весь голос:

— Холанн! Холанн!! Холанн Поджигатель!!!

Окружающий мир померк, звуки приглушились, Уве полностью ушел в себя, склонив голову и не обращая внимания на окружающий мир. Поэтому он не увидел и не услышал того, что произошло дальше.

Наступила мгновенная пауза, когда два или три десятка глоток на одно мгновение умолкли, чтобы набрать воздух для нового крика. И в этот миг чей‑то тонкий голос пискнул:

— Нет! Врете! Отец солдат, Комиссар Холанн!!!

И дружный рев вознесся к немому синему небу.

— Комиссар Холанн! КОМИССАР!!!

Спасители не стали являться во всеоружии, ограничившись посадкой одной Валькирии поближе к мачте связи. Однако еще два стремительных силуэта барражировали на высоте около сотни метров по идеально ровной окружности, патрулируя территорию. Время от времени из‑под длинных, очень узких крыльев срывались красные молнии, а в снежной пустоши ощутимо гремело — патрули добивали отдельных врагов, ухитрившихся доползти до базы. И даже неискушенному Холанну было достаточно одного взгляда, чтобы понять — синие тонкокрылые тени, кажущиеся призраками в голубом небе, сделаны не людьми и не для людей.

Приглашение к беседе не заставило себя ждать. Хозяева Валькирии хотели говорить с командованием гарнизона. Иркумов, Александров и женщина по имени Леанор Дживс, прибывшая с конвоем, занимались размещением беженцев и упорядочиванием обстановки. То есть, называя вещи своими именами, пытались хоть как‑то умерить и привести к минимальному порядку чудовищный бардак. В принципе Волт мог принять и разместить всех беженцев, но для этого следовало очень быстро расконсервировать закрытые склады, перекинуть дополнительные мощности от теплоэлектростанции, наладить поточное производство синтетических пищевых концентратов и так далее. Все это требовало времени и драконовских мер по наведению дисциплины, которые взяли на себя медик, стажер Арбитрес и танкист. А Сименсен и Холанн отправились общаться на борт Валькирии.

Холанн не разбирался в моделях и разновидностях летательных аппаратов, он кое‑как отличал геликоптер от самолета, но на этом познания счетовода исчерпывались. Поэтому Уве не знал, что передвижной командный пункт неожиданных спасителей разместился на борту "Валькирии". Холанн просто отметил, что летательный аппарат был велик, внушителен и по виду очень грозен. Солидный агрегат, наверняка для солидных, очень серьезных людей.

А вот арбитр Сименсен отметил, что летательному аппарату самое меньшее лет пятьдесят, но он поддерживается в отменном состоянии. Все оружие демонтировано, грузовой отсек целиком отведен под аппаратуру связи. Следовательно, это не просто Валькирия, а штабная машина связи. Причем являющаяся частью куда более существенной силы, потому что наличие такого аппарата подразумевало необходимость его защиты и прикрытия. Дорогая машина для тех, кто мог позволить себе многое. Кроме этого Боргар оценил беглым, но внимательным взглядом качество отделки машины, присутствие ублаготворенного духа Омниссии и множество иных незаметных, но говорящих мелочей. Значки аквил — не менее трех десятков — нарисованные изнутри на переборке, явно отмечавшие число побед, но над кем?.. Аккуратно привинченные к приборным панелям руны Омниссии, очень правильно даже для техножрецов наложенные печати Механикус. Сглаженные углы раскладных столов и мягкий свет совершенно нештатных, очень хороших и дорогих плафонов. Удобная машина для тех, кто ценит комфорт в ответственной работе.

— Итак, друзья мои… — с этими словами гостеприимный хозяин летающей машины разлил в маленькие металлические чашки что‑то темное, густое и очень пахучее. Наверное, бальзам, настоянный на амасеке, причем очень хорошем. Пока темная струйка лилась в сосуд, Холанн и Боргар внимательнее рассмотрели неизвестного, который представился просто, одним словом — "Октавиан".

Худощавый, с вытянутым лицом, одет в темно — синий комбинезон, плотно облегающий тело. Судя по ячеистой арматуре, проступавшей при движениях под натянувшейся тканью, это была не столько одежда, сколько "поддевка" под полевую броню. На комбинезоне не имелось никаких знаков различий, а пояс не был отягощен ни кобурой, ни даже ножом.

Боргар подумал, сколько радикальных циклов эндокринального омоложения прошел Октавиан — один или два. На вид Октавиану было лет пятьдесят, но взгляд пришельца казался намного старше его лица. Глаза — как темные провалы в сети тонких морщинок, окна во тьму на фоне доброжелательной улыбки.

Октавиан поставил бутыль с бальзамом, завернул пробку. Размашистым жестом пригладил длинные — до плеч — волосы, щедро тронутые сединой самого благородного оттенка, в тон роскошным усам. Закончив это занятие, человек в синем откинулся на низкую спинку складного стула и развел руки в многозначительном жесте. Истолковать его можно было весьма широко, от приглашения выпить до призыва к беседе.

— Итак?.. — повторил Октавиан.

Холанн взглянул на арбитра, молча передав ему инициативу. Сименсен неосознанно скопировал жест Октавиана, подровняв челку. И задал встречный вопрос, несколько удививший Холанна: