Эми Мерфи - Падшие

Сэла повела Кассандру сквозь быстро растущее облако мусора. Вокс ожил звуком живых призраков. Панические голоса умоляли о спасении. Другие отвечали бесполезными криками и приказами. Сэла выключила динамик, вырубив все это.

Я была свидетелем конца слишком многого.

Через несколько мгновений мертвая точка перехода снова активировалась, «Кассандра» заковыляла дальше по своему пути сквозь «трубопровод».

Джон потеряно сидел все у той же двери в ангар, вжавшись в нее спиной, раскинув ноги в стороны. Покрасневшими глазами он невидяще смотрел на противоположную стену. Вспоминает каждый грех и промах? Обвиняет себя за неиспользованные возможности и растраченные надежды?

Он никогда об этом не скажет. Сэла и не спросит.

— У тебя вид человека с тысячью несчастий.

Голос прервал трясину ее мысли, пока она смотрела в таинственную глубину кружки перед собой.

— Пришел с кем-то повидаться?

— Это ты мне скажи, — Джон присел за стол напротив нее.

Сэла заняла тактически верное место. Спиной к стене. Лицом к двери. Остальные подобные места в таверне тоже давно заняты. Все посетители наблюдали за входом. Такое вот это место. Руки нервно тянулись к оружию, когда в очередной раз хлопала дверь или снаружи что-то грохотало.

Дела двигались медленно. Даже на игровых столиках. Некий криминальный авторитет закрыл порт Геделиан в отместку какому-то мятежному пиратскому клану Зенти. Впрочем, Сэлу детали волновали мало. Просто это означало, что здесь было сравнительно спокойно. И нашлись другие вещи, о которых стоило поволноваться.

— Прошло десять дней, Тай. Тебя оказалось трудно найти.

— Но ты нашел.

Правда заключалась в том, что Сэла хотела, чтобы он ее нашел. Она, наконец, решила это в тот же день. Ускользнуть от Джона оказалось легко, о чем Сэла вспоминала с упрямым чувством гордости. Она знала, что в Джоне возобладает упрямство, и он начнет искать ее. Он был к ней привязан так же сильно, как и она к нему. Притяжение удерживало их на орбите друг друга, как две проклятых звезды, которым, в коне концов, суждено столкнуться и привести окружающее пространство к сокрушительному концу.

— Сэла, — тихо, умоляюще проговорил Джон.

Она, наконец, посмотрела на него, и снова в сердце впился проржавевший крючок. На этот раз Джон оказался чисто выбрит, густые темные волосы аккуратно уложены, широкие плечи скрываются под вычищенным и выглаженным пиджаком. На этот раз он выглядел ее идеальным капитаном Евгеники.

Но это никогда не было правдой, не так ли?

— Ты хотела немного одиночества… немного времени, чтобы подумать, — напомнил он. — Так, давай послушаем, что надумала.

Сэла могла бы сказать, что, ожидая ее ответ, он держался весьма неплохо, сдерживаясь, чтобы не нарушить обстановку. Интересно, что он думает обо мне?

— Мне нигде нет места, — сказала она. — Я не знаю, где мое место.

На его лице появился призрак печально известной кривой усмешки.

— Можешь сказать то же самое и обо мне.

— У тебя была жизнь до… всего этого. До Режима. У меня не было. Я знаю только один способ смотреть на этот мир.

— Я никогда в такое не верил. Ни на секунду.

Он наклонился над столом, ладонь накрыла ладонь Сэлы. Та напряглась, что он сейчас скажет те самые слова. Три маленьких слова, что заставят Тай снова барахтаться в чувствах, как тот взорвавшийся проклятый корабль. Но он ничего не сказал. Получилось совсем по-другому, нежели тогда, на Тасемаре. Это было вечность назад.

— Что делать будем, кэп?

— Ты мне скажи, Тай. Выбор за тобой.

Она изучала его, возвышающегося над темной столешницей. Появился страх от неопределенности, что будет дальше. Была неоспоримая любовь к этому человеку. Уязвимость, которая обязательно обойдется дорого. Каждый день эти мысли и чувства бились с яростью древних богов из старых историй. И сейчас Сэла решилась, поставить на кон все, как простой смертный, и, в конечном счете, либо выиграть, либо проиграть.

Сэла встала. Стол покачнулся на неровных ногах, когда она вышла из-за него. И протянула руку Джону.

Выйдя из таверны она остановилась и глубоко вдохнула. Оглянулась, ожидая его, чтобы вместе уйти подальше от этого слезоточивого, блестящего мира.

Она не смогла представить себе никакой другой Путь.