Дэн Симмонс - Олимп

Голова калибано скользнула в сторону, точно змеиная, и откусила мужчине два пальца на левой руке.

Сын Марины с воплем отшатнулся. Чудовище широко раскинуло верхние конечности, помедлило, чтобы проглотить пальцы, и прянуло на врага.

Даэман вскинул оружие здоровой рукой. В воздухе засвистели два стальных наконечника. Мерзкую тварь отшвырнуло к стене и пригвоздило к синему льду. Один из длинных болтов вонзился ей в плечо, другой прошел сквозь кисть ладони, поднятой к воющему лицу. Безволосое существо принялось извиваться и с рычанием вырвало зазубренное остриё.

Мужчина взревел ещё громче. Прыжком поднявшись, он вытащил из-за пояса нож, вонзил долгое лезвие под нижнюю челюсть, повёл его кверху, до мягкого нёба и прямо в мозг. Затем прижался к калибано всем телом, будто пылкий любовник, и принялся поворачивать клинок – снова, снова и снова… До тех пор, пока тварь не перестала непристойно содрогаться под ним.

Только тогда сын Марины откинулся на плиточный пол, бережно зажав правой рукой изувеченную кисть. Как ни странно, крови совсем не было: термокожа плотно сомкнулась вокруг обоих обрубков. А вот боль, от которой ужасно хотелось опорожнить желудок…

Впрочем, почему бы нет? Встав на колени, Даэман согнулся, и его рвало до сухих судорог.

Из одного, а может, и нескольких тоннелей в противоположной стене донёсся явственный скрежет.

Мужчина поднялся, выдернул длинный нож из-под нижней челюсти убитого врага, нашёл вырванный болт, раскачал и вытащил другой – тот, что пришил обмякшее тело существа к синему льду за плечо, потом подобрал арбалет и вступил на платформу.

Что-то стремительно выскочило из мерцающей норы за его спиной.

Даэман факсовал в Ардис-холл среди белого дня. Пошатываясь, путешественник отошёл от колонны, нашарил в рюкзаке болт, опустил его в нужный желоб и, придерживая громоздкий арбалет ногой, взвёл оружие. Потом нацелил его на платформу и принялся ждать.

Потянулась долгая минута.

Однако никто не явился.

Опустив самострел, мужчина нетвёрдым шагом вышел на солнечный свет.

Узел Ардиса почему-то был без охраны. В частоколе зиял дюжины проломов. Вокруг павильона лежали разбросанные как попало трупы войниксов. Стражники-люди пропали почти бесследно, если не считать кровавых разводов и полос, которые тянулись по лугу в сторону леса.

Всё тело и череп Даэмана содрогались от немыслимой боли в руке; прижав искалеченную кисть к своей груди, мужчина зарядил арбалет ещё одним болтом и, качаясь, вышел на дорогу. Ему оставалось одолеть чуть менее полутора миль.

Ардис-холла больше не было.

Сын Марины передвигался с опаской между деревьями, держась подальше от главной дороги. По пути он пересёк вброд узкую речушку чуть выше моста. И наконец осторожно приблизился; к северо-восточному частоколу. «Главное – вовремя окликнуть дозорного, прежде чем примут за войникса и пристрелят».

Однако дозорных на стене не оказалось. Около четверти часа Даэман выжидал, спрятавшись у кромки леса, но не заметил никакого движения, разве что сороки с воронами кружили над человеческими останками. Тогда он начал заходить слева – старался подобраться к казармам и восточным воротам как можно ближе, при этом не покидая укрытия.

Частокол был сокрушен в сотне мест. Большая часть ограды вообще лежала на земле. Красивый купол с плавильным горном Ханны оказались опрокинуты и разбиты. Казармы и палатки, в которых ютились ещё недавно четыреста колонистов, – сожжены дотла. Сам же огромный особняк, повидавший более двух тысяч зим, превратился в несколько почерневших кирпичных труб, кучи поваленных закопченных стропил и груды камней.

В воздухе тянуло гарью и смертью. Бывший передний двор Ардис-холла усеяли тела войниксов, на месте парадного крыльца они валялись друг на друге, однако среди обгорелых руин и помятых панцирей глаз различал останки сотен мужчин, женщин и даже детей. Никого из них сын Марины не мог узнать, как ни всматривался. Вот, например, обугленное тело, слишком щуплое с виду, чтобы принадлежать взрослому, хотя сожжённые, покрытые пеплом руки сжаты в кулаки и выставлены вперёд, как у борца, вот рёбра и череп, мясо с которых птицы склевали чуть ли не дочиста… В чёрной траве распростёрлась невредимая на первый взгляд колонистка; Даэман кинулся к ней, перевернул на спину и только тогда увидел, что у несчастной нет лица.

Колени сами собой опустились на сырую, обагрённую кровью траву. Плач застрял глубоко в горле. Всё, что мужчина мог теперь поделать, – это запоздало отгонять от мертвецов настырных грузных ворон и прыгучих сорок.

Солнце клонилось к закату. Небосвод постепенно тускнел.

В конце концов Даэман поднялся, обвёл глазами прочие трупы, раскиданные по мёрзлой земле, точно ставшее ненужным постельное бельё: кто-то лежал в одиночку, кто-то под убитыми войниксами, иные словно нарочно сгрудились, чтобы вместе принять погибель. Сыну покойной Марины предстояло отыскать среди них Аду. Схоронить её – и как можно больше своих товарищей, – прежде чем он попытается пробиться обратно к павильону.

«Куда же податься? В какой из общин меня примут?»

Мужчина не успел ни ответить на этот вопрос, ни даже подойти к ближайшим телам. В быстро сгущающихся сумерках он заметил на окраине восточного леса какое-то движение.

Уцелевшие после бойни жители Ардиса? Здоровая рука Даэмана взметнулась в приветственном жесте – и вдруг застыла. На солнце блеснули серые панцири.

Тридцать, шестьдесят, сотня… Войниксы надвигались на человека, шагая по траве со стороны лесной дороги.

Слишком измученный, чтобы уносить ноги, мужчина вздохнул и, шатаясь, побрёл на юго-запад, но и здесь у края чащи он заметил такое же шевеление. Сизые твари вынырнули из темноты, падая с деревьев и на четвереньках устремляясь к особняку через открытое пространство. Считанные мгновения – и они бросятся на добычу.

Кузену Ады было ясно, что бежать по дымящимся развалинам на север бесполезно: войниксы наверняка поджидают и там.

Даэман преклонил колено (яйцо в рюкзаке так ярко светилось, что на заиндевелую траву легла длинная тень) и вытащил последние болты.

Шесть. Их оставалось только шесть штук. Плюс два, что уже заряжены.

С тяжёлой мрачной ухмылкой, ощущая, как изнутри его захлёстывает зловещий восторг, сын Марины прицелился в ближайшую группу чудовищ. Ещё шестьдесят футов… Надо бы подпустить врагов… На такой скорости они сократят разрыв за несколько секунд. Большой и оставшиеся два пальца на левой руке – этого достаточно, чтобы удержать и направить оружие.

Позади что-то затрещало, захлопало. Мужчина круто развернулся, готовясь дать отпор неприятелю, и вдруг увидел соньер, вылетевший из леса. Два человека в носовых нишах палили по войниксам из винтовок. Серые твари кидались на диск, рассекающий воздух так низко над землёй, но тучи мерцающих дротиков сметали их вниз.