Павел Иевлев - Те, кто жив

Похлопавшая её по плечу рука спокойно лежала на полу, не проявляя больше никакой агрессии. Видимо, выпала из механизма, когда девушка дёрнула за цепь. А вот сам механизм, освободившись от лишнего элемента, пришел в движение, как будто и не простоял невесть сколько времени в холоде и неподвижности. Воздух в помещении если и был, то слишком разреженный, чтобы передавать звуки, так что колёсики крутились в совершенной тишине, что придавало этой картине дополнительную нереальность. В желтоватом луче фонаря поблескивали колебательные коромысла, бежали блики медных зубцов, ползли в никуда спирали червячных передач. Ольга завороженно смотрела на это движение, не зная, что делать — остановить? Подождать? Отцепить гирю и попробовать стащить по лестнице к проколу? Внезапно фигурки, зажатые в центре устройства, дёрнулись, пошли навстречу друг другу и, встретившись, провернулись, входя в зацепление. Видимо, это и было целью работы механизма, потому что он сразу же остановился.

«А ведь кто-то отдал руку, чтобы этого не случилось. Почему?»

Пол помещения сильно вздрогнул. Со стен посыпался иней. В тишине это было странно, но больше ничего не происходило.

«Что-то не так. Надо возвращаться».

Она попробовала поднять устройство, все ещё надеясь забрать его с собой, но не смогла отделить его от стола. То ли оно было к нему прикреплено, то ли примёрзло. Тогда она извлекла, осторожно высвободив из фигурных обойм, соединённые в одну чёрно-белую фигуру статуэтки и положила их в сумку.

«Странно, что веревку не дёргали, — подумала Ольга, спускаясь и сматывая её на локоть, — неужели ещё и пяти минут не прошло?» Часов, способных работать при такой температуре, в Убежище не нашлось, и ей казалось, что она тут уже очень долго.

Второй конец верёвки лежал на полу. Прокола больше не было.

«Сорок пять минут и три часа», — вспомнила Ольга. Сорок пять минут при тяжёлой физической нагрузке и три часа — в состоянии покоя. Столько времени должен обеспечивать кислородом регенеративный патрон. Но замерзнет она, скорее всего, раньше. Ноги внизу уже почти утратили чувствительность, и она переставляла их, как колодки. Вполне вероятно, что её ждет тяжёлое обморожение с потерей пальцев, даже если её спасут прямо сейчас. Если интенсивно ходить, то они чуть-чуть согреются, но кислород будет расходоваться быстрее.

Выбрала — ходить.

Стоять на месте она просто не могла. Поднялась по лестнице, ещё раз осмотрела механизм. Как именно он соединяется со столешницей, не поняла, но убедилась, что закреплён намертво. Подёргала дверь. Попинала дверь. Попробовала подцепить её за край. Безуспешно.

Отцепила гирю от цепочки, постучала по двери гирей. Очень странно было «слышать» звук ударов только руками. Дверь украсилась несколькими весьма незначительными вмятинами, но не шевельнулась. Ольга понятия не имела, зачем ей открывать дверь, и что она будет делать с той стороны, если откроет, просто надо было чем-то себя занять.

Простучала гирей стены, но за отсутствием нормального звука не смогла определить, есть ли за какой-нибудь стеной полости. Стены оказались твёрдые, гиря на них следов не оставляла.

Спустилась вниз, постучала гирей по стенам там. Никакого эффекта. Несмотря на постоянное хождение туда-сюда, ноги совершенно замерзли.

«Не думала, что умирать будет так скучно…»

Достала из сумки статуэтку, стала её рассматривать. Фигурки были выполнены примитивно, без детализации, но очень тщательно. Немного похоже на шахматные фигуры. Сейчас ей казалось, что это едва намеченные силуэтами чёрный человек и белый. Но если посмотреть под углом, то очертания как бы смазывались, и понять, что имели в виду их создатели, было невозможно. Основания их примыкали друг к другу с такой точностью, что место соединения выглядело монолитным — просто чёрный материал без всякого стыка сменялся белым. А ведь она видела их разделёнными. Взялась одной рукой за белую часть, другой за чёрную. Потянула. Повернула. Повернула в другую сторону. Фигурки неожиданно легко разделились. На основаниях стали видны тщательно вырезанные пазы, которыми они скреплялись в одно целое.

«Какая тонкая работа…»

Возле репера замерцало, в прокол геройски, с ломиком наперевес, впрыгнул человек в скафандре, схватил её за руку и утащил за собой.

— Мы не сразу поняли, что произошло, — оправдывался Матвеев, глядя на лежащую в лазарете, на привычной, уже почти именной койке, Ольгу. — Произошёл разрыв прокола, а потом резонанс по этой частоте исчез, как будто срез куда-то провалился. Мы уже думали, что потеряли тебя, девочка.

— Кончилось всё хорошо, верно?

— Проанализировав записи приборов, я догадался, что срез действительно исчез, а вот репер его остался, просто отзывается как локальный.

— Локальный?

— Место, где ты была, стало частью нашей локали. Если бы не холод на поверхности, можно было бы выйти на улицу, немного прогуляться и открыть снаружи ту дверь, в которую ты стучала изнутри. Вот такую интересную штуку ты притащила!

— «Использовать рекусор», — вспомнила Ольга слова пришельца.

— Именно! Ты отдыхай, приходи в себя, а мы проведём несколько забросов…

— Нет! — решительно запротестовала она. — Лизавета Львовна поднимет меня на ноги уже к вечеру. Я хочу идти сама.

Эта прогулка стоила ей довольно сильно отмороженных ног — инженеры уже повинились и обещали усилить теплоизоляцию. Лизавета вкатила ей дозу очередной версии своего суперпрепарата, ноги болезненно, но быстро восстанавливались. Побочное действие никуда не делось — не вовремя пришедший её навестить Дмитрий сначала был изрядно шокирован, но… В общем, теперь он имел какие-то совершенно лишние надежды непонятно на что, и смотрел на неё глазами бездомного песика. Это раздражало.

— Пожалуйста, не забывай… те, — смущённо сказал он. — Не забывайте про страховку!

Он довольно мило смущался, но Ольга уже несколько раз пожалела, что не сдержала телесный порыв. Объяснить, что это была случайность и чистая физиология, было невозможно. Дмитрий просто этого не слышал. Сослаться на действие Лизаветиного эликсира было нельзя — Совет принял решение строжайше засекретить всё, что касается этих исследований. Ах да, теперь у них был Совет Убежища, или просто «Совет». Палыч стал «Председатель Совета», как будто у них колхоз какой-то. Ольга в Совет входила, а Дмитрий — нет. Мантисы после её вылазки одолевать Убежище перестали, от чего люди вздохнули с облегчением, а Лизавета начала беспокоиться о сырье для экспериментов.

— Готовность! — сказал Матвеев в интерком, а Мигель показал ей из-за стекла большой палец.

Дмитрий лишний раз поправил у неё на поясе веревку, кажется просто для того, чтобы дотронуться. Как будто она могла что-то почувствовать сквозь скафандр.