Кейт Лаумер - Звездные мошенники

— Что-то вижу, — сказал он. — По левому борту.

Он пригляделся к пятну света. Около тридцати дюймов в диаметре, оно, если судить на глазок, плавало в космосе футах в ста от модуля.

— Посмотри, что там справа, — велел Вандергер.

Тил переключил каналы изображения и узрел второй объект размером приблизительно вполовину от первого. А рядом болтались еще два, поменьше и неправильной формы. Щурясь от источаемого ими сияния, Тил отрегулировал визор, и гало вокруг крупных объектов поблекло. Теперь можно было различить детали — круговращение петель неверного света, расходящихся двумя спиралями из центрального ядра…

Осознание того, что именно он наблюдает, повергло Тила в ужас.

Вандергер таращился на пятно света, почти забыв о стальной игле, засевшей где-то в груди.

Андромеда! Большое и Малое Магеллановы Облака! Прочие созвездия… Млечный Путь, родная Галактика…

— Какого дьявола! — вонзился в уши подполковнику хриплый возглас Тила. — Если даже мы застряли на полпути к Андромеде, в миллионе световых лет от дома, она все равно должна противолежать в секунде-другой по дуге. А эта штука выглядит так, будто до нее можно дотронуться!

— Включи камеры, Лес, — прошептал Вандергер. — Давай все запишем…

— Нет, подполковник, давай убираться отсюда! — возразил Тил. — Господи, я и подумать не мог…

— Никто не мог, — прервал его Джейк. — Вот почему нужно все тщательно зафиксировать…

— Нет, нам пора улетать! Немедленно!

Первый пилот пристально посмотрел на Тила. Капитан был бледен, взгляд безумный, как у человека, потрясенного до глубины души. Впрочем, кто бы стал его винить? Миллион световых лет за один прыжок… Вот тебе и световой барьер, не говоря уже о звуковом.

— Немедленно! — с нажимом повторил Тил. — Пока…

— Ну да. — Вандергер ухитрился выдавить из себя смешок. — Пока не выяснится, что ты застрял неведомо где с трупом на руках. Что ж, ты прав. Займись курсом.

Он полулег в кресле. Грудь, чудилось, раздуло до гигантских размеров, а иглы и вспышки боли отдавались разрывами гранат. Пожалуй, он может умереть в любой миг. Наковальня нависала, грозя упасть. А двойное управление требовало усилий двух человек для того, чтобы вернуть модуль по обратному курсу. Времени оставалось в обрез.

— Курс проложен, — объявил Тил. — К прыжку готов.

Вандергер опустил руки на консоль, поморщившись от очередной вспышки боли в груди.

— Прыжок, — выдохнул он и потянул рычаги вниз.

Раскаленная наковальня моментально придавила его своей тяжестью.

Тил помотал головой, разгоняя пелену перед глазами, и жадно уставился на консоль управления.

Ничего не поменялось. Приборы по-прежнему показывали какую-то ерунду, а экраны пустовали.

— Вандергер! Не сработало!

Внезапно Тил испытал приступ удушья, словно ему на шею накинули веревку и затянули. Первый пилот неподвижно лежал в своем кресле.

— Джейк! Очнись! Ты не можешь умереть вот так! Я не хочу здесь застрять! Очнись, очнись!

Собственный голос доносился до Тила как будто издалека, и он понял, что не в состоянии унять одолевшую его истерику.

Вандергер всплывал из наитемнейшей бездны, но, стоило подняться на поверхность, его окружило море нестерпимой боли. Какое-то время он просто лежал, пытаясь сделать вдох, и в сознании не было ни единой мысли, только инстинктивное желание жить — выжить во что бы то ни стало. Наконец, века спустя, мучительная боль стихла, и он повернул голову.

«Что бы это значило?» — спросил себя Вандергер в двадцатый, наверное, раз.

Что все-таки случилось? Они прыгнули, вибрация двигателя угадывалась сразу…

А Тил… Где, черт подери, Тил? Он не мог покинуть герметичный модуль, из которого самостоятельно не выбраться никому; даже отходы удалялись принудительно — техниками на станции.

Но Тил куда-то подевался. А Андромеда маячила сквозь купол, огромная, как корыто, и хорошо просматривался Млечный Путь. Невозможно, скажете? Как угодно. Прыжок тоже невозможен? Так что же это? Предсмертный горячечный бред?

Из ниоткуда в мысли Вандергера проникла чья-то фраза: «Космос находится во владении материи…» А там, где материи нет, царит… отсутствие космоса, пустота.

— Ну да, — прошептал он. — Перестань мы думать как заведено, давно бы догадались, что теоретических пределов для ЭИМ попросту не существует. Мы разогнали модуль по полной, и он вылетел за все допустимые границы. Нас выкинуло из Галактики прямо туда, где плотность материи — всего один ион на световой кубометр. Космос заканчивается тупиком… Неудивительно, что мы не можем ни полететь дальше, ни вернуться. Нуль — это такая особая версия бесконечности. Значит, если путешествовать вечно, то…

Его взгляд упал на пустое кресло Тила. Ладно, теория — это здорово, но куда пропал Тил? Способна ли свежесочиненная теория отрицательного пространства объяснить исчезновение капитана?

Вдруг в груди Вандергера снова вспыхнуло пламя. Он замер, не в силах вдохнуть. Теория, теория… Тут жизнь на исходе, а тебе бы все теоретизировать. Нет, брат, пора. Жаль, правда, что все кончится тут, беспредельно далеко — в пространстве и во времени — от всего, что было ему дорого.

Пожар в груди разгорался, языки пламени взмывали все выше, и вскоре Вселенную поглотило яростное сияние…

Вандергер стоял на усыпанной гравием дорожке возле озера. Светало, над водой стелился студеный туман. За редкой полосой деревьев на дальнем берегу озера виднелся холм, склоны которого были усеяны домиками. Вандергер опознал местность — озеро Берил. И вспомнил дату — первое мая две тысячи седьмого года. Воспоминания были такими ясными и четкими, как если бы все произошло лишь вчера, а не двадцать лет назад. Маленький лыжный отель, пустовавший летом, цветы на столе, пикник, упакованный официантом в корзинку, бутылка розового вина, торчавшая из-под белой салфетки…

Мирла… Еще не успев повернуться, он знал, что она стоит рядом, со знакомой улыбкой, которую он так хорошо помнил и лелеял в сердце все эти годы…

Музыка играла громко, и Тил поднял пустой бокал, показывая, что просит подлить; его радовали и шум, и толкотня, и девушка, что держалась почти вплотную (даже вызывающе и настойчиво терлась об него грудью).

На мгновение мелькнул призрак воспоминания о каком-то другом месте — о жутком и неизбывном одиночестве, о страхе, что грозил потопить подобно волне. Тил прогнал призрака прочь.

Вино пролилось из бокала, но это не имело значения. Тил сделал большой глоток, потом разжал пальцы, позволяя бокалу упасть, повернулся — и приник к жадным девичьим губам…