Кейт Лаумер - Звездные мошенники

— Так нельзя, пап… — начал было Лестон, но Фрасвелл с разворота всадил ему оплеуху с такой силой, что мальчишка растянулся на земле.

— Предатель в моей семье! Ты мне больше не сын!

Барабанная дробь приближающегося стада превратилась в беспрерывный рев прибоя. Тот человек, что стрелял, выронил винтовку и бросился к причалу. Когда вдали показались другие рогачи, Фрасвелл повернулся и тоже побежал следом за своими подчиненными.

Нолан с трудом встал на ноги, определил, куда движется стадо, и сломя голову помчался к роще местных шиповниц на небольшом пригорке, мимо которого должно было проскакать стадо. По пути он подхватил ветку выдранной из земли гардении. Когда вожак оказался всего в пятидесяти футах от него, Нолан остановился, помахал веткой и закричал. Почуяв ненавистный запах, рогачи попятились, оттесняя своих сородичей вправо от рощи — на тропу, ведущую к пристани.

Нолан упал в траву и затаил дыхание, выжидая, когда стадо промчится мимо. Сквозь облако поднятой пыли он разглядел чужаков, столпившихся на пирсе и на палубе катера.

Один из стоявших на причале — Фрасвелл, как решил Нолан, — что-то крикнул, показывая на дом. Кажется, ему что-то ответили с катера. Вероятно, директор и рядовые сотрудники СЗПЧ разошлись во мнениях.

— Самое время для последнего толчка, — пробормотал Нолан, поднимаясь.

Группа старых самок, отставших от стада, как раз пробегала мимо рощи. Нолан торопливо огляделся, вырвал из земли побег кожаницы и принялся обдирать кору. От раздавленной между пальцами мякоти заструился резкий, густой запах. Нолан двинулся наперерез отставшим самкам, размахивая ароматной веткой, а когда рогачи направились в его сторону, повернулся и побежал. Он слышал, как копыта огромных зверей стучат у него за спиной. Собравшиеся на пирсе оглянулись на его крик и увидели, как он спешит к ним, а следом галопом несутся рогачи.

— На помощь! — продолжал кричать Нолан. — Подождите, не уплывайте! На помощь!

Чужаки ринулись к сходням. Фрасвелл схватил одного за руку, но тот оттолкнул директора и побежал дальше. Грузные фигуры Милтруды и Фрасвелла еще какое-то время оставались на месте, но затем и они метнулись к катеру.

Когда они оглянулись, двигатель уже заработал. Сходни затащили на палубу в тот момент, когда Нолану оставалось всего пятьдесят футов до пирса. Одна из самок остановилась перед ним, вынуждая отдать сочное лакомство. Нолан отбросил ароматный стебель в сторону, испустил пронзительный крик и упал, а самка еще долго смотрела вслед удаляющемуся катеру, умиротворенно двигая жующими губами.

Навстречу Нолану из-за дома вышел долговязый худой юноша.

— Э-э… я… — начал он.

— Лестон… как получилось, что ты оказался здесь? — недоуменно спросил Нолан.

— Я нарочно, — выпалил мальчишка.

— Не думаю, что твой отец вернется, — сказал Нолан.

Лестон кивнул.

— Я хочу остаться, — объяснил он. — Мне нравится работать, мистер Нолан.

— Ты разбираешься в фермерском хозяйстве? — с сомнением в голосе проговорил Нолан.

— Нет, сэр. — Мальчишка проглотил комок в горле. — Но я хочу научиться.

Несколько мгновений Нолан молча разглядывал Лестона, потом положил руку ему на плечо и улыбнулся:

— Большего я и не могу от тебя требовать.

Он обернулся и посмотрел сначала на изуродованную лужайку, потом на растерзанные шпалеры, поредевшую рощу и еще дальше, на высохшее поле.

— Пойдем, пора приниматься за работу, — сказал он. — Чума прошла, и нам многое еще нужно сделать до того, как созреет урожай.

Перевод А. Бурцева

Комната была большой. Толстые ковры на полу, стены, задрапированные дамасскими тканями, причудливые подоконники и большая спиральная люстра из венецианского стекла, над которой, должно быть, не меньше года трудилась целая семья резчиков. Широкоплечий человек с длинным торжественным лицом и большим носом, покрытым сеткой лопнувших кровеносных сосудиков, встретил меня у двери, осторожно подал руку и подвел к длинному столу, старательно отполированному и навощенному, за которым сидели в ожидании еще четыре человека.

— Мистер Флорин, джентльмены, — представил меня широкоплечий.

У людей за столом были странно похожие лица, напоминающие камбалу, так что я был просто в восторге от знакомства с ними. Ну а сами они если и оценили мою внешность, то ничем не дали это понять.

— Мистер Флорин согласился нам помогать… — начал Большой Нос.

— Не совсем так, — тут же перебил я его. — Я согласился вас выслушать.

Я взглянул на пять лиц за столом; все зачем-то обернулись. Но сесть мне никто не предложил.

— Эти господа, — сказал мой хозяин, — составляют персональный штат сенатора. Вы можете быть полностью уверены в их абсолютной предусмотрительности.

— Прекрасно. А в чем мы должны быть предусмотрительными?

Один из сидящих подался вперед, стискивая лежащие на столе руки — маленький, сухонький, с узкими, точно вылепленными из белой глины ноздрями и глазами, как у хищной птицы.

— Мистер Флорин, как вам известно, анархисты и прочие недовольные угрожают нашему обществу, — сказал он негромким, словно шепоток совести, голосом. — Кандидатура сенатора на пост Мирового Лидера — наша единственная надежда на постоянный мирный прогресс.

— Возможно. Но при чем здесь я?

— Может, вы заметили, — сказал его сосед, с пухлым и гладким, точно кусок сала, лицом, — что в последние дни избирательная кампания сенатора начинает утрачивать динамику.

— В последние дни я не интересовался его кампанией.

— К нему есть претензии, — произнес первый, с глазами птицы. — Повторяется, неудачно отвечает на вопросы противников, стал выступать как-то вяло. И этих претензий все больше. Последние три месяца мы кормим новостников подтасованными фактами.

Все уставились на меня. В комнате повисла тишина. Я обвел стол взглядом, остановил его на человеке с густыми седыми волосами и бульдожьим ртом.

— Вы хотите сказать, что он умер? — спросил я.

Седовласый медленно, почти с сожалением покачал головой.

— Сенатор сошел с ума, — торжественно произнес он.

В этот кульминационный момент тишина стала такой же тяжелой, как полностью загруженная стиральная машина в прачечной. А может, еще тяжелее. Я огляделся, увидел у стены стул, принес его к столу, сел и поерзал, устраиваясь поудобнее, после чего откашлялся. За окном послышались гудки автомобилей.

— Трудности, которые он преодолевал последние три года, подкосили бы обычного человека вдвое быстрее, — проговорил сальнолицый. — Но сенатор — борец и стойко переносил это давление. Однако оно все же сказалось на нем. Он везде стал видеть врагов. В конце концов навязчивые идеи сложились в устойчивую бредовую систему. Теперь он считает, что все против него.