Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

Борк явился веселый и хоть в дорожном костюме, но прифранченный, свежевыбритый и надушенный.

«Точно на бал собрался. Как рад, что уезжает», — подумал Репиков.

— Извиняюсь, что опоздал! Хотел все уложить, чтобы потом не торопиться. Теперь все готово, от стола прямо в экипаж и марш-марш!

— Вы, очевидно, рады, что уезжаете? — спросила Лидия Николаевна, явившаяся разливать чай.

— И рад, конечно, и немного грустно, что приходится расставаться с местом, которое полюбил, и с людьми, с которыми сжился.

— А рудника вам не жалко? Вы, по-видимому, составили себе очень плохое мнение о нем?

— Для хорошего мнения мало оснований! — сказал Борк. — Но судить будет наше правление; может быть, ему все-таки понравится дело, может, оно возьмет рудник в аренду для разведки, — я не знаю. Бывает, что директора посылают экспертов, а затем поступают вопреки их отзыву.

— Из духа противоречия? — спросила девушка.

— Нет, по разным финансовым соображениям, а иногда благодаря связям продавца.

Беседа перешла на биржу, грюндерство и спекуляцию акциями. Борк был хорошо осведомлен в этих вопросах и сообщил много интересных вещей. Он нарочно старался протянуть время до отъезда, чтобы возможно больше сократить предстоящее неприятное объяснение с управляющим. Когда у крыльца зазвенели колокольчики, Борк встал, попрощался с Лидией Николаевной, приглашал ее к себе, если она приедет в Петербург учиться, а затем попросил Репикова на пару слов в кабинет.

Здесь он вкратце сообщил ему заключение экспертов о руднике. Полное отсутствие разведанных запасов руды, бедность работающейся части жилы, плохое состояние всех сооружений, устройств и машин не позволяли экспертам высказаться за приобретение этого дела.

— Ваш хозяин просит за него пятьсот тысяч, основываясь на прежнем богатстве и совершенно немотивированных надеждах на будущее. Приблизительно такую же сумму нужно затратить на основательную разведку и новое оборудование всего дела, следовательно, в общем выдать миллион, с большим риском потерять его.

— Значит, нашему руднику приговор подписан! — сказал Николай Константинович, побледневший и смущенный. Это категорическое мнение экспертов поразило его, так как в глубине его души таилась вера в старое дело, давшее столько денег.

— Не совсем еще! — ответил Борк. — Может быть, наше правление, не затрачивая миллиона на покупку и оборудование, захочет взять рудник на год в аренду и ассигнует некоторую сумму на разведки вглубь и на поиски потерянной части жилы, считаясь с риском выбросить эти деньги напрасно. Может быть, оно ссудит вашему хозяину эту сумму для той же цели под своим руководством. Мы в своем докладе предложим несколько проектов.

— Это было бы хорошо! — воскликнул Репиков. — Я давно уже говорил хозяину, что нужно разведывать, чтобы обеспечить будущность дела, но он все надеялся, что богатство само объявится.

— А теперь позвольте вас поблагодарить за все хлопоты, вызванные нашим пребыванием, Николай Константинович. Часть этих хлопот вы, впрочем, затевали совершенно напрасно. Я подразумеваю производившуюся кем-то подсыпку золота в пробы и подсолку забоев. Мы люди опытные, все эти приемы знаем и делаем всегда проверку.

Борк быстро пожал руку Репикову и вышел, чтобы не дать озадаченному хозяину время оправиться и начать оправдываться и лгать. Сконфуженный Николай Константинович и его дочь вышли на крыльцо, где встретили прибежавшего из лаборатории Пузикова. Англичанин попрощался, и тройка покатила по стану и рабочей улице.

— Последний луидор уехал! — кричали ребятишки, собравшиеся в конце улицы и махавшие шапками и руками промчавшейся мимо них тройке. Борк выбросил в толпу горсть леденцов и, оглянувшись, видел начавшуюся свалку.

Потянулись кусты, перелески, старые разрезы и отвалы. Солнце ярко светило, пыль клубами неслась за экипажем, горы уже желтели высохшей травой и осенними оттенками березняков. Воздух был чист и прозрачен, и небо синело.

В трех верстах от стана впереди показалась женская фигура, которая при звуке колокольчиков остановилась, сошла с дороги и махнула платком. Поравнявшись с ней, экипаж остановился, Борк выскочил. Марина Львовна была в дорожном платье, голову повязала платочком, раскраснелась от прогулки. Они уселись, и тройка помчалась дальше.

Молодая женщина рассказала, что дома она заказала обед для мужа, велела прислуге передать ему, будто уехала с дочерьми станового в лес за малиной и вернется только к вечеру. На ее счастье, жена штейгера с сестрой действительно устроили поездку и приглашали ее. Мужу под подушку она положила письмо, которое он найдет, когда будет ложиться спать. В письме она сообщила ему о своем отъезде и просила выслать ей в Петербург паспорт.

Когда тройка умчалась, Репиков пригласил Михаила Петровича к себе и передал ему заключение экспертов о руднике и упрек в подсыпке золота.

— Помните, я говорил вам, Михаил Петрович, что таких вещей нельзя делать, что эксперты — люди опытные и провести их трудно, а скорее, можно попасться и испортить впечатление. Так оно и вышло! А вы ведь обещали устроить дело так чисто, что комар носа не подточит, помните?

— Так, так! — ответил Пузиков, удрученный известием о тщете всех усилий и хлопот. — Как же они заметили? Очевидно, плохо сделали, не нужно было поручать Кузьмину.

— Ну, придет приказ закрывать рудник, я его в первую голову к расчету.

— А вы думаете, Николай Константинович, что будет такой приказ, что не возьмут рудника в аренду для разведки, как рассказывал Борк?

— Это он нам в утешение говорил кислые слова, а отзыв даст отрицательный. Ну, поживем — увидим; думаю, к началу сентября от хозяина известие будет; ведь нужно знать, делать ли заготовки на зиму, нанимать ли годовых рабочих.

От управляющего Пузиков пошел к Бубнову, поведал ему о печальных результатах их стараний и жаловался на неумелость Кузьмина, испортившего все дело. Если бы он не торопился удрать из лаборатории, все было бы шито-крыто и пробы дали бы блестящий результат. Оба, раздраженные, пошли к маркшейдеру и пилили беднягу целый час, срывая на нем свое недовольство.

— Из-за вашей небрежности нас теперь всех к черту турнут, — кричал Михаил Петрович.

— Да, богатейший рудник закроют по вашей милости, — кипятился Бубнов. — Крышка ему и нам будет.

Несчастный маркшейдер оправдывался, но он был неречист, чувствовал за собой несомненную вину, и оба противника его окончательно заклевали. Только урчание в желудках, напомнившее им, что давно пора обедать, заставило их прекратить истязание Кузьмина и разойтись по домам.

Пузиков, придя домой, удивился, что Марина Львовна отсутствует. Еще больше стало его удивление, когда он узнал от прислуги, что барыня с утра уехала в лес с штейгершей и становихой и вернется только к вечеру. Такое невнимание к мужу она обнаруживала в первый раз, и это сильно обидело химика. С горя и одиночества он изрядно выпил за обедом и завалился спать. Проснувшись, попил чаю и отправился к становому узнать толком, куда поехали дамы и отчего их так долго нет. Становой сообщил химику, что его дочери поехали за малиной на «Миллионный» прииск, но Марины Львовны с ними как будто не было; они ее приглашали, но она отказалась, разве что потом передумала и присоединилась к ним, когда они проезжали мимо ее квартиры.