Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

Пузиков посидел у станового, поговорил насчет печального результата экспертизы и судьбы рудника; оба, пользуясь отсутствием дам, раскупорили бутылку вина и осушили ее к тому времени, когда подкатила трехшпанка, и из нее выскочила Надежда Поликарповна с корзиной ягод. Пошли расспросы, и оказалось, что Марина Львовна с ними вовсе и не ездила.

Михаил Петрович был поражен и не знал, что и подумать. Не пошла ли его жена на свою обычную прогулку в лес выше стана и не случилось ли там что-нибудь с ней? Солнце уже садилось за гору, не могла же она провести весь день без еды в лесу! Пузиков побежал домой, узнал, что барыня не приходила, и вернулся к становому, который сейчас же распорядился послать трех конюхов верхами по окрестностям стана на поиски. В ожидании известий химик остался у станового.

Солнце закатилось и сумерки уже сгустились, когда вернулись конюхи; один из них привез известие, что Марина Львовна прошла утром по рабочей улице и дальше вниз по большой дороге в Мангут; один рабочий видел ее в трех верстах от стана; она была без шляпки, «повязамши голову платочком, как баба». Конюх ездил по этой дороге за семь верст, но никого не нашел.

Михаил Петрович страшно встревожился. Зачем ей было идти по дороге в Мангут, где не было ни порядочного леса, ни ягод, а старые разрезы и отвалы не представляли ничего привлекательного? Может быть, она вышла туда, чтобы проститься наедине с Борком, а потом сама сделала что-нибудь с собой, или на нее напали, и она лежит мертвая и истерзанная в старом шурфе?

Пузиков решил пойти к управляющему, чтобы посоветоваться с ним, как организовать поиски ввиду наступления ночи. Но по дороге он завернул домой узнать, не явилась ли, в конце концов, беглянка. У дверей квартиры он встретил прислугу, которая несла ему письмо, найденное ею под подушкой его постели, когда она стлала ее на ночь. Он догадался, что письмо от жены, и сердце у него сжалось; таким странным способом могли получаться только плохие вести.

Пузиков торопливо вскрыл конверт и тут же на улице при свете лампы, падавшем из окна, прочитал:

«Михаил Петрович! Я полюбила Борка и уехала с ним. Не преследуйте меня напрасно, я к вам все равно не вернусь. Мне надоели ваши бесконечные измены и жизнь в медвежьем углу без высших интересов. Пришлите мне отдельный паспорт по адресу Борка, который вам известен, и начинайте дело о разводе. Желаю вам найти себе очередное утешение у какой-нибудь Катьки, а меня забыть. Марина».

— Ах ты, дрянь этакая! — проговорил Пузиков сквозь зубы. — То-то она все к этому англичанину льнула, обошла-таки его!

Бомбой влетел химик в кабинет Репикова с письмом в руках:

— Представьте, Николай Константинович, что еще устроил этот проклятый англичанин: жену мою похитил!

— Не может быть, Михаил Петрович! Вы шутите!

— Какие там шутки. Вот письмо!

— Да, помилуйте, как же это? Борк ведь уехал один, мы с вами же видели собственными глазами.

— Еще бы она тут на моих глазах подсела к нему! Я бы ее за косы с экипажа стащил, подлую! У них это все было подстроено: ее видели утром по дороге в Мангут в трех верстах от стана, там ее англичанин и подцепил.

Николай Константинович вспомнил смех и голос женщины, которые вчера невольно подслушал у дверей Борка. Очевидно, это была не Катька, а именно Пузикова. Он рассказал, что накануне, поздно вечером, слышал голос его жены в комнате Борка.

— Вот, вот, они и сговаривались насчет ее бегства! — кричал Михаил Петрович, бегавший по комнате, размахивая письмом. — Догнать нужно этого соблазнителя и пристрелить или избить, как собаку, чтобы чужих жен не крал!

— Где же вы его догоните! Они сейчас уже больше ста верст отмахали и будут ехать всю ночь без остановки. А у нас на конном дворе свежей тройки нет, одна их же увезла и еще не вернулась, вторая с почтой в Кыру уехала, а третья только что вернулась с «Миллионного» и не отдохнула.

— Верхом поеду! — кипятился химик.

— Ночью сорок верст до Мангута! Умеете ли вы еще верхом ездить? Ночью ехать нужно привычку иметь.

— Ну, так нарочного пошлите в Мангут с телеграммой в Акшу, чтобы беглецов задержали на почтовой станции.

— На каком основании? Они у нас ничего не украли, а из письма видно, что Марина Львовна уехала по доброй воле. Теперь жен нельзя насильно при себе удерживать, не те времена! Я бы на вашем месте плюнул на это дело и дал бы ей развод. Насильно мил не будешь!

Долго еще хорохорился Пузиков, а управляющий его урезонивал и сочувствовал его обиде. За это время настала полная ночь, небо заволокло тучами и пошел дождь. Ехать в такую темень было неблагоразумно. Михаил Петрович остался ужинать у Репикова. Лидия Николаевна вышла к столу, и отец сообщил ей о бегстве Марины Львовны.

Лидия Николаевна была рада скандальному исчезновению Марины Львовны, которая всегда относилась к скромной девушке свысока и снисходительно, задавала тон на руднике, всех других дам оттесняла на задний план своей красотой, бойкостью и столичными манерами. Но к этой радости примешивалась и горечь ревности, потому что дочь управляющего за пять недель пребывания англичанина в их доме и постоянных встреч и разговоров за столом немного полюбила его, хотя сама не отдавала себе отчета в этом, и только когда он уехал и увез другую женщину, она почувствовала, что потеряла что-то дорогое, красившее ее жизнь в последнее время.

В ожидании решения хозяином судьбы рудника управляющий распорядился остановить все бедные забои и усиленно, в две смены, работать только самые богатые. Нужно было взять из жилы возможно больше золота. Поэтому оставшиеся недели августа прошли в усиленной работе рудника и фабрики.

Первого сентября от хозяина получилась длинная телеграмма. Извещая, что продажа не состоялась из-за неблагонадежности жилы, он предписывал с десятого числа, когда кончался операционный год, прекратить все работы, рассчитать рабочих и служащих и оставить только караульных; к концу сентября рудник должен был закрыться.

Эту телеграмму Репиков прочел всем служащим и у конторы вывесил соответствующее объявление, положившее конец всяким сомнениям и надеждам. Несмотря на неблагоприятные результаты экспертиз, сделавшиеся известными всем, одни еще надеялись, что продажа состоится, другие предполагали возможность аренды, и почти все рассчитывали, что хозяин в конце концов не решится закрыть дело, а протянет еще некоторое время, может быть, чтобы найти других покупателей. Не клином же свет сошелся на этих англичанах!

Поэтому крутое решение хозяина поразило всех, начиная с Репикова и кончая китайцами. Теперь на руднике «Убогом» даже фабрика стучала как-то нехотя, дорабатывая остатки руды в амбаре и сжигая остатки дров. Покончив то и другое к десятому сентября, она замолкла, и на стану воцарилась жуткая тишина, словно в квартире покойника.