Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

— В последние годы нет, они работают по очереди. Добыча руды была сокращена, из бегунов действовали одна-две пары, и в обоих котлах надобности не было.

— Вот то-то же. А если оба будут беспрерывно работать, их хватит не надолго.

Борк с Мариной Львовной несколько отстали от остальной компании. Пузикова, вся раскрасневшаяся от жары, слушала, как англичанин объяснял ей азбуку парового хозяйства, а затем спросила с наивным видом:

— Не правда ли, Яков Григорьевич, наша фабрика в отличном состоянии и образцово устроена? Мой муж ее ужасно любит и все время отдает ей.

Борк, уже заметивший кое-какие крупные дефекты и в машинной, и в котельной, был немного смущен этим вопросом, но удачно вывернулся:

— О, да! Принимая во внимание отдаленную местность и старую систему обработки руды, можно сказать, что фабрика организована недурно.

Марина Львовна бросила ему благодарный взгляд из-под полуопущенных век, обрамленных темными, длинными ресницами. Поймав этот взгляд, Борк продолжал:

— Вы, должно быть, очень любите своего супруга и гордитесь им как инженером?

Молодая женщина сразу сообразила, что от удачного ответа на деликатный вопрос зависит дальнейшее поведение главного эксперта. Она чувствовала, что уже произвела на Борка хорошее впечатление и что нужно поощрить его на более серьезный флирт.

— Видите ли, Яков Григорьевич, — ответила она с смущенной улыбкой, — мне неловко говорить это, но я лгать не умею. Я уважаю Михаила Петровича как хорошего человека и работника, но совсем не увлечена им как своим мужем. О хорошей же постановке дела на фабрике я слышала от управляющего; сама ничего не понимаю и поэтому и спросила ваше мнение как компетентного человека.

«Если он не совсем дурак, — подумала Марина Львовна, — он должен теперь понять, что за мной можно ухаживать».

Англичанин, конечно, был не совсем дурак и к тому же — любитель красивых женщин. Он сообразил, что в этой глуши скучно; работу можно будет скрасить флиртом с очаровательной дамой. Поэтому он сейчас же повел разговор на такую тему, где можно было касаться чувства, и стал расспрашивать Марину Львовну о ее жизни до замужества. На случай таких вопросов у Пузиковой была уже придумана история, несколько несогласная с прозой действительности, но зато возбуждавшая сочувствие в собеседнике.

Из котельной перешли в лабораторию, где производились пробы руды; здесь столы были заставлены стеклянными приборами, склянками с разными реактивами, а на стене красовалась большая таблица химической системы Менделеева, которую Пузиков изготовил специально ради гостей, чтобы произвести на них впечатление. Но Грошев и Фернер обратили внимание не на эту таблицу, а на то, что лабораторию трудно было изолировать от фабрики. Между тем экспертам необходимо было помещение совершенно обособленное, которое можно было бы запирать и окарауливать. Михаилу Петровичу, наоборот, обособленное помещение очень затруднило бы проведение некоторых задуманных им планов. Он горячо убеждал экспертов, что лаборатория великолепно расположена, что она в их полном распоряжении и что в другом помещении им будет несравненно хуже. Но его доводы не помогли, и Грошев заявил прямо, что если другое помещение не найдется, то они будут посылать контрольные пробы на Урал, что сильно затянет экспертизу.

Только после этого Пузиков повел посетителей в отдельный домик, стоявший против фабрики, где у него помещался склад посуды, реактивов, ртути, медных листов. Эксперты нашли, что в двух комнатах домика можно будет устроиться недурно.

Пока обсуждали, что и как устроить, Марина Львовна простилась с экспертами и ушла домой. В этот день Пузиков, как хозяин фабрики, угощал экспертов обедом, и его жене нужно было переодеться и приготовить стол.

Через час то же общество, штейгер и становой с дамами собрались в маленькой квартире химика, состоявшей из трех комнат — кабинета, заменявшего и гостиную, столовой и спальни. Все помылись, переоделись и были в веселом настроении.

Хозяйка, одетая в белое кружевное платье с глубоко вырезанным на спине и груди лифом и с короткими рукавами, была очаровательна и старалась обворожить всех мужчин. Даже застенчивый в обществе становой смотрел на нее с восхищением, тем более, что она разрешила ему прийти в блузе.

Его дочь, застенчивая, милая блондинка Надежда Поликарповна, была очень похожа на свою сестру Анну, жену штейгера, но только последняя была темнее и приобрела уже солидность семейной женщины. Обе были одеты почти одинаково и довольно просто, потому что давно не были в городе и шили свои наряды сами.

Сам хозяин и Фернер замешкались в лаборатории, и за ними пришлось посылать. Михаил Петрович получил за это публичную головомойку от супруги, боявшейся за свой обед.

Места за обеденным столом Марина Львовна распределила сообразно своим планам: у своего конца она справа посадила англичанина, а слева станового, который не мог помешать ей ухаживать за главным экспертом; с другой стороны, рядом с Борком, она посадила Надежду Поликарповну, тогда как Лидия Николаевна очутилась подальше от хозяйки, между Грошевым и Фернером, которые должны были всецело занять ее внимание.

Перед обедом была предложена закуска у отдельного столика с батареей бутылок различной формы и разнообразного содержания. Хотя эксперты и отказывались, ссылаясь на то, что рабочий день еще не кончен и им нужно сохранить свежесть голов, но хозяйка была так очаровательна и просила так убедительно, что уговорила всех. Михаил Петрович, несмотря на внушения своей супруги, сделанные еще утром, счел долгом, как хозяин, чокаться и пить со всеми, так что сел за стол уже сильно подогретый. Марина Львовна с тревогой следила за ним, опасаясь, что он, очень запальчивый в нетрезвом виде, сцепится с Грошевым вместо того, чтобы, согласно программе, ухаживать за ним. К счастью, Пузиков сейчас же заспорил с управляющим о достоинствах разных водок, и занимать Грошева пришлось Лидии Николаевне, что ненаходчивой девушке было очень трудно.

Зато Марина Львовна отлично занимала Борка, смотревшего на нее внимательными и уже немного влюбленными глазами. Англичанин, человек бывалый и незастенчивый, только немного чопорный с малознакомыми людьми, легко поддерживал разговор, обращаясь не только к хозяйке, но и к Надежде Поликарповне, так что к концу обеда очаровал простенькую дочь станового.

Перед сладким, мороженым из облепихи, которым хозяйка думала удивить гостей, конечно, подали шампанское. Михаил Петрович, получивший соответственное наставление, поднялся и сказал немного заплетающимся языком:

— Господа! Вчера я заметил, что многочисленные тосты утомляют наших дорогих гостей. Сегодня они нарушили бы веселую беседу, которая, к удовольствию хозяев, ведется за этим столом. Поэтому я предлагаю ограничиться только одним тостом — за здоровье господ экспертов и успех их трудов. Ура!