Мэтт Хейг - Полночная библиотека [litres]

Но метод был ненадежный. Люди – вкусный источник белка, а медведи известны своим бесстрашием, особенно в последние годы; потеряв привычные источники пищи и среду обитания, они стали более раздражительными и дерзкими.

– Как только выстрелишь из ракетницы, – проинструктировал ее старший группы, безбородый мужчина с острыми чертами лица по имени Питер, глава экспедиции, говоривший в режиме непрекращающегося фортиссимо, – бей в кастрюлю половником. Бей, как чокнутая, и кричи. У них чуткий слух. Они как кошки. В девяти случаях из десяти этот шум их отпугивает.

– А что насчет последнего случая из десяти?

Он кивнул на винтовку.

– Убивай. Прежде чем он убьет тебя.

Не только Нора оказалась вооружена. Винтовки были у всех. Вооруженные ученые. Так или иначе, Питер рассмеялся, а Ингрид похлопала ее по спине.

– Искренне надеюсь, – сказала Ингрид, хрипло смеясь, – что тебя не съедят. Я буду скучать. Но пока у тебя нет менструации, все хорошо.

– Боже. Что?

– Они чуют кровь за милю.

Еще один человек, столь закутанный, что невозможно было разобрать, кто это, даже если бы она его знала, пожелал ей «удачи» тихим, приглушенным одеждой голосом.

– Мы вернемся через пять часов… – сообщил Питер. Он вновь рассмеялся, и Нора понадеялась, что он пошутил. – Ходи кругами, чтобы не замерзнуть.

А потом они оставили ее: побрели по скальному грунту и растворились в тумане.

Целый час ничего не происходило. Нора ходила кругами. Прыгала с левой ноги на правую. Туман начал рассеиваться, и она рассматривала пейзаж. Гадала, почему она не вернулась в библиотеку. В конце концов, все это было слегка дерьмово . Очевидно, что существуют жизни, в которых она сидит сейчас возле плавательного бассейна, греясь на солнышке. Жизни, в которых она играет музыку, или лежит в теплой ванне с ароматом лаванды, или у нее невероятный секс на третьем свидании, или она читает на пляже в Мексике, или ест в мишленовском ресторане, или бродит по улицам Парижа, или блуждает по Риму, или безмятежно осматривает храм в пригороде Киото, или пребывает в теплом коконе счастливых отношений.

В большинстве жизней ей было бы как минимум физически комфортно . И все же она ощущала здесь нечто новое. Или, скорее, то, что давно забыла. Ледниковый ландшафт напомнил ей, что она была в первую очередь человеком, живущим на этой планете. Нора вдруг поняла: почти все, что она сделала в своей жизни, – почти все, что она покупала, ради чего работала и что потребляла, – уводило ее в сторону от осознания, что она и все люди – лишь один-единственный вид животных из девяти миллионов, населяющих Землю.

«Если человек смело шагает, – писал Торо в “Уолдене”, – к своей мечте и пытается жить так, как она ему подсказывает, его ожидает успех, какого не дано будничному существованию». Он также замечал, что отчасти этот успех был производным одиночества. «Я никогда не встречал товарища более компанейского, чем уединение» [52] Торо Г. Д. Уолден, или Жизнь в лесу. .

И Нора чувствовала сейчас нечто похожее. Хотя она провела в одиночестве всего лишь час, она никогда не испытывала такой степени уединения, как в этой безлюдной природе.

Ночами, когда она размышляла о самоубийстве, уединение представлялось ей бедой. Но только потому, что она не знала подлинного уединения. Одинокий разум в городской суете тоскует по общению, потому что ему кажется, будто человеческое общение – суть всего. Но посреди чистоты природы (Торо называл ее «бодрящей дикостью» [53] Торо Г. Д. Уолден, или Жизнь в лесу. ) уединение приняло иной характер. Оно само стало своеобразным общением. Общением с миром. Связью Норы с самой собой.

Она вспомнила разговор с Эшем. Высоким и слегка неловким, симпатичным, всегда в поиске нового песенника для гитары.

Разговор состоялся не в магазине, а в больнице, когда лечилась мама. Вскоре после обнаружения рака яичников ей потребовалась операция. Нора привела маму на консультацию в Бедфордскую клиническую больницу и держала ее за руку в эти часы больше, чем за все их отношения на протяжении жизни.

Пока маме делали операцию, Нора ждала в больничной столовой. И Эш, проходя мимо в хирургическом костюме и узнав ее – ведь они столько раз болтали в «Теории струн», – заметил ее беспокойство и подошел поздороваться.

Он работал в больнице хирургом общей практики, и она в итоге задала ему уйму вопросов о том, чем он занимается (в тот самый день он удалял аппендикс и желчный проток). Она также спросила его, сколько времени обычно уходит на восстановление после операции и сколько длится сама процедура, и он очень ее успокоил. В результате они долго проговорили – о разном, так как он почувствовал, что ей это нужно. Он сказал что-то вроде того, что не стоит слишком настойчиво гуглить симптомы. И это навело их на тему социальных сетей: он считал, что чем больше люди общаются в сетях, тем более разобщенным становится общество.

– Поэтому все вокруг так друг друга ненавидят, – заметил он. – Ведь люди перегружены друзьями, которые совсем им не друзья. Никогда не слышала о числе Данбара?

И тогда он рассказал ей об ученом по имени Робин Данбар из Оксфордского университета, который обнаружил, что человек способен поддерживать общение лишь со ста пятьюдесятью людьми, и таков был средний размер обществ охотников-собирателей.

– А в «Книге Страшного суда» [54] Или «Книга Судного дня» (Doomsday Book) – свод материалов первой в средневековой Европе всеобщей поземельной переписи, проведенной в Англии в 1085–1086 гг. , – объявил Эш, стоя в ярком свете больничной столовой, – согласно «Книге Страшного суда», средний размер английского сообщества в то время составлял сто пятьдесят человек. Кроме как в Кенте. В Кенте проживало сто человек. Я из Кента. У нас асоциальная ДНК.

– Я бывала в Кенте, – вспомнила Нора. – И понимаю, о чем ты. Но мне нравится эта теория. Я могу встретить столько людей в Instagram буквально за час.

– Именно. Это нездорово! Наш мозг не в состоянии с таким справиться. Поэтому мы тоскуем по общению лицом к лицу больше, чем когда-либо. И… поэтому я ни за что не купил бы песенники Simon & Garfunkel [55] Американский фолк-рок-дуэт, состоявший из автора исполнителя Пола Саймона и певца Арта Гарфанкела. Их дебютный альбом Wednesday Morning («Утро среды») вышел в 1964 г. для гитары онлайн!

Она улыбнулась этому воспоминанию, но затем громкий всплеск вернул ее в реальность полярного ландшафта.

В нескольких метрах от нее, между скалистой шхерой, на которой она стояла, и Медвежьим островом, была еще одна небольшая скала или несколько скал, торчащих из воды. И что-то выходило из морской пены. Что-то тяжелое шлепало по камню своей громадной мокрой тушей. Все ее тело затряслось, она была готова стрелять, но это был не белый медведь. Это был морж. Толстый, коричневый, морщинистый зверь шаркал ластами по льду, а затем остановился посмотреть на нее. Он (или она) казался старым даже для моржа. Морж не знал стыда, а потому пялиться мог долго. Нора испугалась. Она помнила только два факта про моржей: они бывают опасны и никогда не появляются поодиночке.