Джош Малерман - Мэлори [litres]

– Между прочим, мы с Олимпией тоже не идиоты! – кричит Том.

– Черт тебя возьми, Том! Ты вообще ничего не понимаешь!

– Еще как понимаю!

– Нет, не понимаешь! Ты жил под защитой, ты не способен за себя постоять.

– И чья же это вина?

– Точно не моя!

Теперь они оба кричат во весь голос.

Олимпия раздвигает высокую траву и отходит дальше от дороги. Чувствует под ногой что-то мягкое.

– Твоя! На сто процентов! – наступает Том. – Мы живем по твоим правилам.

– Вот именно. Живете! Вы живы! Благодаря моим правилам.

– Других правил мы не знаем! Ты же не разрешаешь нам общаться с людьми!

– Чему еще ты хочешь научиться, Том? Быстрее надевать повязку?

Олимпия садится на корточки, чтобы проверить, на что наступила.

– Какая же ты ограниченная! С ума можно сойти!

– Ты будешь меня слушаться, Том!

– А если нет?

Олимпия нащупывает нечто и отдергивает руку.

– Меня тошнит от такой жизни! – продолжает Том.

– Тошнит от жизни?! – взвивается Мэлори. – Как ты смеешь?

В траве у ног Олимпии лежит женщина. В груди – нож. Женщина сжимает в кулаке рукоятку.

– Мы даже не уверены, что твари до сих пор лишают разума!

– Что?! Это что еще за бред?

Олимпия снимает перчатку. Кровь на теле женщины засохла. Следы окровавленных пальцев на шее.

– Олимпия! – зовет Мэлори.

Олимпия поспешно встает.

– Я здесь, мама!

Воцаряется тишина. Упоминание Олимпии немного остужает спорщиков.

– Все, хватит! – произносит Мэлори.

Олимпия понимает: это относится не только к Тому. Мэлори обращается ко всему миру. К тварям. К тревоге за родителей, которых давно похоронила.

Олимпия поворачивает голову.

– Я слышу мотор!

Не похоже на звук машины. Скорее – монотонный гул генератора, только громче. Намного громче.

– Впереди? – спрашивает Мэлори.

– Да.

– Это не машина, – подтверждает Том.

– Не машина, – соглашается Олимпия.

– Что еще слышно? – спрашивает Мэлори.

– Больше машины… – говорит Том.

– Это поезд, – произносит Мэлори.

Олимпия застывает от ужаса. Неужели мама права? Это звук поезда?

Он, должно быть, огромный!

– Пойдемте скорей! – говорит Мэлори. – Осталось две мили?

– Немного меньше, – отвечает Том.

– Скорей! – почти истерично восклицает Мэлори. – Скорей!

Поезд.

Или нет? В книгах герои часто обманываются – выдают желаемое за действительное.

Том и Мэлори устремляются на звук. Олимпия оборачивается к телу. К мертвой женщине в высокой траве на обочине проселочной дороги.

– Простите, что бросаю вас… – шепчет Олимпия.

Однако так лучше – она уверена. Мама и брат дружно пыхтят впереди. Им только покойника сейчас не хватало. Мертвое тело – дурной знак. Предвестник беды.

И без того сейчас трудно.

Вот и получается: иногда нужно промолчать.

Олимпия спешит за Мэлори и Томом. Вдалеке мерно рокочет незнакомый мотор; очевидно, поезд больше дома, где она родилась.

Олимпия торопится. Догоняет родных.

Олимпия надежно хранит свои тайны.

Ум Мэлори лихорадочно работает.

Похоже на поезд! Только бы это был он! Хотя наверняка не скажешь… Еще никогда она не вслушивалась с таким усердием. Разве можно точно определить? Она слишком взволнована, да и расстояние велико.

Мэлори идет быстро. Однако Олимпия все равно на шаг впереди. Предупреждает о ямах, часто оборачивается и поддерживает Мэлори под локоть.

Уже забылась ссора с Томом. И вообще – ничто не имеет значения, кроме фантастического рокота вдали. Мэлори трудно понять, откуда он исходит: звук меняет направление. Доносится то справа, то слева. Кажется, осталось меньше мили. Нет, еще мили три минимум. Иногда рокот затихает, и Мэлори представляет, как поезд исчезает по мановению волшебной палочки, целый огромный состав медленно тает в воздухе, а затем вновь проявляется над линией горизонта.

– Том! – окликает она.

– Я здесь!

Где Олимпия, Мэлори не спрашивает. Дочь, как обычно, впереди – показывает путь. Мэлори вспоминает путешествие из школы для слепых в лагерь «Ядин». Олимпия и тогда вела, хоть и была крохой.

– Осторожно! Крутой поворот! Сюда! – предупреждает Олимпия.

Мэлори идет на голос и ощущает себя маленькой – дочкой Сэма и Мэри Волш. Олимпия опять поддерживает ее под локоть, и уже непонятно, кто из них взрослый.

Олимпия что-то говорит: мол, поезд уже, наверное, ушел или его вообще не существует. А Мэлори мечтает о встрече с родителями и не желает внимать голосу разума. Будто спешит не к поезду, а к папе с мамой. Будто это не колеса гремят о рельсы, а родители зовут ее издалека.

– Я побегу вперед! – предлагает Том.

Он не боится упасть. В шестнадцать лет никто не боится. Подумаешь – упадешь и встанешь.

– Нет! – говорит Мэлори. – Мало ли что! Не надо!

Возможно, сейчас стоило уступить – хоть раз в жизни сказать «да».

Мэлори задыхается. Слышит свой срывающийся от волнения голос. Она что – в панике?

Ее пронзает мысль: а вдруг Сэм и Мэри Волш и в самом деле стоят на платформе и ждут отправления мерно рокочущего гиганта? Ведь родители уже однажды переезжали. И если поезд следует из Макино-Сити… Вполне вероятно, они захотели бы приехать к ней на юг. А она, Мэлори, торопится к ним на север.

«Будь благоразумна!» – одергивает она себя. Впрочем, разве не бессмысленно взывать к разуму в современном мире? Повсюду царит хаос. Безумие и мрак. Возможно, прямо сейчас, в эту самую минуту, они пробегают мимо мамы и отца. А те затаились на всякий случай и ждут, когда три незнакомца пробегут мимо, чтобы идти дальше – на поиски дочери.

«Это не поезд!» – думает Мэлори. Во-первых, потому что чудес не бывает. Слишком было бы хорошо! Во-вторых, локомотив на станции звучит иначе. Двигатель должен работать ровно, а этот то выключается, то снова тарахтит. Не похоже…

Уже не вспомнить, сколько они идут без отдыха.

И все же они продолжают двигаться. Теперь почти бегом.

Том и Олимпия впереди. Олимпия изредка выкрикивает: «Осторожно, яма!» Том говорит: осталось меньше мили. Ноги у Мэлори гудят, в груди жар. В голове роятся воспоминания.

Вот мама с папой везут их с сестрой в зоопарк. Они с Шеннон следуют по нарисованным слоновьим следам и оказываются у клетки – большой, но ощутимо тесной для заключенного в ней исполина. Папа тогда посадил Мэлори на плечи и сказал: «Вот бы спрятать слоника под пальто и увести из зоопарка домой – в Африку!» Мэлори рассмеялась, а потом подумала – папа добрый.

Вот мама покупает им с Шеннон джинсы. У женщины, которая расплачивается перед ними, не хватает двух долларов. Мама, не задумываясь, протягивает деньги.

Мэлори все бы отдала, чтобы снова их увидеть! Она желает этой встречи всеми фибрами души. Она готова бежать, надеяться, даже верить…