Джош Малерман - Мэлори [litres]

Мэлори сдерживается, не поддается порыву. Может быть, это вовсе не поезд.

И даже если поезд – стоит ли доверять машинисту?

– Скорей! – волнуется Том.

Мэлори слышит, как он споткнулся и едва не упал. Олимпия снова поддерживает ее под локоть.

– Скорей же! – кричит Том в нетерпении.

«Совсем еще юнец. Шестнадцатилетка…» – думает Мэлори. Олимпия тоже юна. И этот день навсегда останется в их памяти. Мэлори знает: есть вещи, которые не забудешь. Например, как родители сидят за кухонным столом с соседями, смеются и болтают. Как папа надевает смешной парик на Хэллоуин. Или как мама вешает на крышу рождественские гирлянды.

Мэлори вспоминает Рона Хэнди. Как он, должно быть, скучает по сестре! Мечтает хоть раз дотронуться до ее руки, услышать голос…

– Это… – начинает Мэлори, но задыхается. – Это… не… поезд!

И тут раздается гудок.

Перед внутренним взором Мэлори, разгоняя привычный мрак, мгновенно возникают клубы белого пара, вырывающиеся из трубы.

«Боже мой! Боже мой!» – мысленно восклицает она.

И пускается бегом. Мысли путаются в голове.

Она верит.

Это поезд! Больше нет сомнений!

– Скорей!

Мэлори даже не понимает, кто из них кричал. Том или она сама? Нет – Олимпия. Дочка снова на шаг впереди. Предупреждает об опасности. Она, как кошка, мгновенно чувствует повороты и неровности дороги – Мэлори никогда так не сможет. А у Олимпии получается.

Ветки хлещут по рукам, колени подкашиваются – дорога идет под гору. Однако Мэлори не останавливается – она бежит изо всех сил, она спешит к поезду. А поезд направляется на север, где значатся в списке имена ее родителей с пометкой «выжили».

Солнце жарит, дорога идет под уклон, тарахтение мотора теперь ближе.

Мэлори представляет себе этот безумный незрячий транспорт, как на картине Нормана Роквелла: блестящие в закатном солнце колеса, черный локомотив, а над ним – молочно-белые клубы пара. На платформе фигурки: мужчины в костюмах, женщины с зонтиками, контролеры, собачки на поводках, дети, сумки и чемоданы. Потрескивает под туфлями деревянная платформа, железная дорога уходит вдаль серебристой дугой. Она ведет на север, в волшебный край, где ждут папа и мама.

Сэм и Мэри Волш.

Мэлори спотыкается.

Больно падает на колени и понимает: под ногами уже не грунтовка, а твердое покрытие – возможно, плитка. Взмокшая под капюшоном, перчатками и повязкой, она поднимается с помощью Олимпии. Падение возвращает к реальности – прекрасной картины больше нет, осталась лишь поблекшая репродукция. Поезд не сияет свежей краской – он наверняка местами проржавел, где-то торчат провода. И ни о каких стандартах безопасности речи быть не может. Окна, конечно, закрашены. Мэлори ясно представляет черные подтеки под рамами и на гигантских колесах. Рельсы все еще идут на север. Однако Мэлори готова спорить, что кое-где не хватает шпал. Да и север стал совсем другим. Нынешний поезд едет в полном мраке, все пассажиры в повязках, даже машинисту нельзя выглянуть в окно. Да и что бы он там увидел? Нет больше ни провожающих, ни собачек на поводках. Ни сумок, ни чемоданов – одни только рюкзаки. А в рюкзаках консервы, батарейки, да иногда запасная пара обуви и кусок черной ткани.

Кто кроме них осмелился путешествовать по железной дороге? И что их подвигло?

Мэлори уже ковыляет дальше, проклиная разбитое колено. Она просто не перенесет, если поезд сейчас уедет без них. Им тогда придется поселиться тут на неопределенный срок и ждать возвращения.

– Еще чуть-чуть! – торопит Том.

Да, уже близко, Мэлори чувствует. Гул мотора почти заглушает голос Олимпии. Если бы все было, как двадцать лет назад, Тома уже затянула бы городская жизнь. Работа, карьера, учеба, путешествия – масса путей открылась бы перед ним и Олимпией.

– Держитесь рядом! – предостерегает Мэлори.

Она уже не знает точно, где дети. Насколько они ее обогнали?

Мэлори бежит вслепую, из последних сил. Сквозь шум доносится крик Олимпии – или это пролетела над ухом летучая мышь?

А будут ли они в безопасности? Смогут ли защититься от других пассажиров? Есть ли там еда? Туалеты? Кровати? Сколько стоит билет?

– Подождите! – кричит Мэлори.

Кто-то на секунду сжимает ее локоть.

Раздается пронзительный гудок.

Они совсем близко!

– Том! Олимпия! – пытается перекричать сигнал Мэлори.

Вдруг незнакомый голос произносит:

– Поторопитесь! Осталось несколько секунд!

Мэлори вдруг становится жутко – словно несколько секунд осталось не до отправления, а до смерти. Возможно, так оно и есть.

Мэлори все равно бежит, выставив вперед руки. Пальчики Олимпии снова находят ладонь Мэлори.

Звук меняется. Мэлори понимает – локомотив начинает движение. Тормоза испускают протяжный вздох.

– Нет, пожалуйста! – стонет она, задыхаясь.

– Еще успеем! – кричит Том.

Том. Он здесь.

Поезд движется. Мэлори совершенно уверена.

Люди кричат, раздаются призывы – отойти подальше, очистить путь.

Еще гудок. Поезд набирает ход.

Клубы пара. Настоящий поезд. Так близко!

И он уходит.

– Бежим! – кричит Олимпия.

– Уходит! – кричит Том.

Они не останавливаются. Бегут. Под ногами скрипят доски. Что это? Платформа? Настил? Мэлори врезается в кого-то плечом и слышит сердитое: «Поосторожней!» «Совсем как раньше», – удивляется Мэлори; для нее это столкновение – предвестник скорых перемен.

– Запрыгнем на заднюю подножку! – говорит Олимпия.

Наверняка вычитала в книге про бродяг-безбилетников. Мэлори сама не верит, что соглашается на подобную выходку. Это противоречит всем ее принципам. Не так она воспитывала своих детей.

– Мама! – зовет Олимпия.

Мэлори протягивает на голос руку, но ловит лишь пустоту. Поезд набрал ход, теперь он идет слишком быстро. Он больше не пыхтит тормозами, он отстукивает по рельсам дробь, уносясь на север.

– Не догоним!.. – еле выговаривает Мэлори. Ей видится Рон Хэнди на заброшенной заправке с мутным стаканом виски. Рон сейчас, наверное, плачет и терзается сомнениями: а верно ли он поступил, что не стал искать сестру?

Мэлори мысленно закрывает глаза еще раз – под сомкнутыми веками и под неизменной повязкой, с которой никогда не расстается. Ей уже некогда представлять Рона Хэнди и лагерь «Ядин», Тома-старшего и Олимпию – родную мать ее дочки. Некогда думать о школе для слепых Джейн Такер, об Анетт или о Гари. Нужно сосредоточиться на поезде. Он движется вперед, крутятся колеса. Звон, пыхтение, пар, рокот. А Мэлори вспоминает поездку на Верхний полуостров на озера Твин-Лейкс. Она в первый раз плыла самостоятельно, а на краю мостка ждали мама и папа. Они улыбались, подбадривали: «Давай! Осталось немного! Ты справишься!» Мэлори ясно их представляет – они точь-в-точь как в детстве. Папины волосы не тронуты сединой, а мама без очков.