Святослав Сахарнов - Лошадь над городом

Горячие возгласы взвивались над собравшимися — и со стуком, как мячики для настольного тенниса, прыгали от одного говорившего к другому.

— Надо настаивать на увеличении штатов и на строительстве нового корпуса...

— Не дадут, все фонды распределены на пять лет вперед.

— Какое там увеличение: столовая не справится.

— Пересмотреть план зарубежных командировок. О вечном двигателе писал Леонардо да Винчи.

— Италия?

Слово прошелестело, как легкий бриз над голубой бухтой. Совещание притихло. Был забыт на время Посошанск, телега, которую вот-вот привезут оттуда. Буфет, в котором продают обезжиренный кефир... Голубой грот на острове Капри. Вилла изгнанного из страны неофашиста Боргезе. К мраморным ступеням выбегают ласковые волны, ошвартованы и заправлены бензином моторные катера. О боже!..

— Стоп! — раздался недовольный голос Виктории Георгиевны. — Не отвлекайтесь. Надо решить самые неотложные вопросы. Телега: разместим ее в гардеробной, вешалки вынести. Симпозиум: тематически расширить, включить вопросы, связанные с феноменом.

— Не преждевременно ли? — тихо произнес Глиняный. — Может быть, подстрахуемся? Скажем, так: «Еще о вращательном движении». Просто и емко.

— А пожалуй, он прав.

— Что, если создать новый отдел?

Это сказал Песьяков, и Виктория Георгиевна тотчас поморщилась:

— Хватит. Уже был отдел гениев.

Отдел, о котором она вспомнила, был неосторожно создан в самом начале ее деятельности. Побывав в Японии и увидев в одной из фирм, разрабатывающих электронные бытовые приборы, отдел, в котором сидели ничего не делая два человека («Их задача — один раз в месяц выдавать идеи!» — объяснил глава фирмы), она решила собрать вместе самых талантливых сотрудников, дать им свободное расписание, установить увеличенные оклады и отпуска. Отдел должен был генерировать идеи, касающиеся как проблем литературы, так и проблем движущихся экипажей.

При ближайшем и нелицеприятном рассмотрении во всем институте нашлось всего два ярких таланта, которые по странной случайности оказались однофамильцами великих Писарева и Ломоносова. Однофамильцев посадили в отдельный кабинет и дали им срок один год. Каждый из них, не будучи ни корыстолюбцем, ни лентяем, тут же с головой погрузился в исследование проблем языка, сюжета, компоновки двигателя, фабулы и фильтров.

Однако по мере того как стали ясны преимущества, которые дает работа в таком отделе, стали происходить странные вещи. Сначала целевым назначением из столичного института в него прибыло два выпускника, в чьих направлениях прямо стояло название отдела. Затем по институту распространился слух, что работающим в отделе будут давать квартиры вне очереди. В это время Виктория Георгиевна была в очередной заграничной командировке, а когда вернулась, то обнаружила, что штат отдела неизвестно каким образом увеличен до восемнадцати человек и что все новые должности уже замещены. Прочитав список вновь назначенных, она обнаружила в нем пять родственников своих заместителей, трех членов профкома, двух узбеков, не читающих и не говорящих по-русски, и женщину. Женщина ранее подвизалась в системе общественного питания, была снята без права работать материально ответственным лицом и почему-то теперь оказалась в «Двиме», даже название которого она на очной ставке с директором не смогла расшифровать.

Самым же таинственным оказалось исчезновение из отдела обоих однофамильцев. Куда делись Писарев и Ломоносов, кто и когда их уволил, как ни билась Виктория Георгиевна, так и не смогла установить. Рассвирепев, велела Филумене тотчас принести книгу приказов, и отдел был расформирован.

Звонок у дверей раздавался требовательно и часто, он торопил и захлебывался. Так могла звонить только Вета.

— Что случилось? — Костя рывком отворил дверь.

В Ветином голосе бился испуг.

— Костенька, он убежал! Что делать? Помоги! — Глаза у Веты испуганно моргали. — Завал.

— Кто убежал?

— Мой удав.

— Как он мог убежать? Он же в клетке.

— Я отдала его в цирк.

— Ты что, чокнулась?

— Я дура... — раздалось всхлипывание. — Понимаешь, мне бы упереться. Три тысячи стоит, а отвечаю за него я одна. Вызвал директор, говорит — срываются гастроли, надо их выручить, — я подумала — цирк, со змеями обращаться там умеют — дам. Приезжает машина, на машине ящик, в кабине дрессировщик. «Привет-привет, где ваша змея?» Вот, показываю, в террариуме, под лампочкой. «Отключите лампочку». А было утро, на улице холодно, он быстро оцепенел, перестал двигаться. Тогда этот Никифоров, дрессировщика зовут Никифоров, берет его, кладет в ящик. Едем в цирк. Оставляем. Вечером прихожу в цирк снова. В ящике удава нет. Спрашиваю — где он? Никифоров, подонок, бреется, рот полный мыла, отвечает: «В холодильнике!» Ты понимаешь, он его, негодяй, в холодильник сунул. Перед самым номером достает, выбегает с ним на манеж, наматывает на себя, делает вид, будто змея душит его. Борется! Поборолся, устал — все-таки удав двадцать кило, — раскланялся, убежал и снова в холодильник.

— Он же там умрет!

— Не умрет, температуру отрегулировали... А сегодня — представляешь? — проходила мимо техничка, в темноте не рассмотрела, что внутри кто-то лежит, решила разморозить. А холодильник с подогревом. Включила подогрев, удав тепло почувствовал, как рванет, дверцу настежь, вывалился — несколько клоунов проходили, они: «Караул! Змеи!» А клоуны ведь это клоуны, они кричат, а все думают — шутят. Они вопят: «Змея поползла!» А все: «Надоело вашу трепотню слушать!» Короче говоря, Костя, удав — из цирка и — нет. Последний, кто его видел, — милиционер. Стоял на перекрестке, видит, какой-то «Москвич» по красному как дунет. Он свистеть, а водитель высунулся и кричит: «Спасайся, змея ползет!» Обернулся милиционер — прямо по мостовой на него гадюка метров пять. У бедного глаза на лоб, растерялся, стоит не шевелясь. А удав мимо него и в пустой дом — дом на капитальный пошел, жильцов выселили. Где он теперь, не знаю. Побежали, Костенька, милый!

Вскоре они стояли в густой толпе, которая тесным кольцом окружила небольшой двухэтажный дом, в пустых окнах сиротливо белели веревочки, на них еще недавно были натянуты занавески. Милиция сдерживала возбужденно гудящую толпу.

— Пропустите, мы из зоопарка, — Вета пробилась в первый ряд. Костя следовал за ней.

В это время из разбитой двери дома с криком: «Он там в подвале, шипит!» — выскочил толстый милиционер и побежал к лейтенанту, который командовал оцеплением.

Вета побежала следом.

— Все правильно, — сказала она. — Он ловит там крыс.

— Что вам здесь надо, гражданка? — недовольно спросил лейтенант. — Ты откуда такая взялась? Здесь опасно.