Святослав Сахарнов - Лошадь над городом

Не скрою, выступление сеньора капитана произвело на меня большое впечатление, карта плавания, которую он показал нам, велась со всем тщанием, отметки на ней говорят о том, что тот, кто наносил их, хорошо владеет искусством определения места корабля в море, а уважаемым членам Совета известно, как трудно определить долготу во время плавания. Сеньор капитан сказал, что он пользовался вместо одних двумя песочными часами, а момент полудня определял с помощью квадранта, деля пополам время, в течение которого солнечный диск кажется неподвижным... (Запереть его в темницу! Неплохая уверенность, что рассказы его не станут достоянием врага. Сейчас все интересуются открытиями в южных морях, говорят, в Голландии вот-вот организуют торговую компанию, которой даже подыскали название Астральная, сиречь Южная. Вот отчего даже тюрьма не подходит, подошлют в камеру лазутчика. Надежнее послать его за океан с письмом, в котором вице-королю предписывается снарядить просимую экспедицию, а одновременно послать с гонцом второй, совершенно секретный, пакет, в котором будет прямо противоположное указание — корабли этому безумцу не давать, а держать его около себя, препятствуя возвращению...)

В зале уже несколько минут стояла тишина, и только тогда до председателя дошло, что обсуждение кончилось, и тогда он, приняв из рук писца, сидевшего сзади, бумагу, в которой заранее было записано решение, начал читать:

— «...И поскольку он, вернувшись из плавания, сообщил, что кораблем, на котором он был, открыта Земля, которая, хотя и не обследована, богата должна быть чрезмерно, поскольку имеет обширные размеры, лежит в теплом климате, покрыта густыми лесами и способна производить злаки и иные ценные растения, и, соглашаясь с представленными им Совету соображениями о нахождении в тех местах именно того материка, который еще со времен древних именуют Астральным, или Южным, Совет почтительно предлагает королевскому величеству считать впредь предложенное упомянутым капитаном делом государственной важности, в котором надо действовать наверняка, а для этого представленные им карты и записки передать для тщательного хранения в Тайный архив и предпринять в дальнейшем все необходимые действия, чтобы снарядить просимую экспедицию в удобное на то время и в удобном составе».

Окончив читать, он поклонился снова, что означало конец заседания, и, шаркая ногами, тяжело, не оборачиваясь, пошел к выходу. Разошлись и остальные члены Совета.

За столом остался один Путешественник. Он сидел неподвижно, глядя перед собой невидящими, пустыми, полными отчаяния глазами, так как что иное кроме отказа могли означать слова «действовать наверняка» и «в удобное время».

Кто-то тронул его за плечо, это был сеньор Кеведо.

— Увы, мой друг, повторяю: времена Магеллана прошли, — сказал он, — многое изменилось, отношение к заморским экспедициям сейчас другое.

— Самое удобное время — это никогда, — сказал Путешественник. — Через сколько месяцев я могу снова обратиться к королю и Совету?

— Года через три. Раньше они не станут вас слушать. Колумб ждал семь лет. Наберитесь терпения, может, что-то изменится, государственная политика все время испытывает приливы и отливы.

— Нищий, живущий в чужом доме из милости, богач, у которого сегодня же отберут его сокровище — карты... Не этого я ожидал, выходя утром на улицу. И это после того, как я странствовал столько лет, переходя от одного королевского дома к другому? Англия, Франция... Моя бедная жена умерла оттого, что не вынесла ожидания. У моего сына теперь нет даже крыши над головой.

— Мой дом по-прежнему к вашим услугам.

В зал вошли двое служителей и бережно сняли со стола глобусы. Когда их несли мимо сеньора Кеведо, он попросил слугу остановиться, шар был обращен к ним той стороной, где посреди синего океанского пятна желто и красно светился робко нарисованный картографом, разорванный на отдельные части, не имеющий названия, берег.

На этот раз она оделась мальчишкой — легкие сапоги, короткая куртка, короткий же плащ, мягкий, опущенный на глаза берет с пером. К поясу прицепила кинжал, ножны отсвечивали серебром. «Не стоило брать такой дорогой», — подумала, но было уже поздно, выскользнула на улицу через калитку в заднем дворе. Улица была пустынна, Мария оглянулась — их дом тоже казался безжизненным. Она быстро зашагала, стараясь поскорее скрыться за поворотом. Улица, изгибаясь‚ вела к северному предместью, туда, где дома, вырастая до трех этажей, делали ее похожей на ущелье. На дне его отсвечивали зеленью дурно пахнущие лужи. Ущелье кончилось, дома стали ниже, между ними возникли разрывы, засквозили пустыри, а на них лачуги, крытые слежавшейся грязной соломой. Двери их были распахнуты, на пороге сидели неопрятные женщины в черном, их землистые потные лица блестели, у розовых грудей сучили ногами младенцы. Возникла кибитка, она стояла на обочине, у колеса играли в пыли красные, зеленые, серые цыганские дети, их грязные животы торчали как шары, руки были искусаны слепнями.

Мария поравнялась с лавочкой, на пороге которой сидела девочка в желтом. Когда она проходила мимо, из глубины возникла и замерла в дверном проеме неясная фигура, на свет вышел чернобородый, приземистый, как видно большой силы, человек. Спутанные падающие на глаза волосы закрывали его лицо. Он постукивал деревянной, короткой, приделанной ниже колена ногой. Мария испуганно отшатнулась, плащ распахнулся, под ним блеснул серебряный оклад кинжала.

— Эй, парень, поди-ка сюда! — тотчас крикнул хромой.

Мария не ответила. После лавочки дорога пошла под уклон, лачуги стали попадаться еще реже. По сторонам дороги заголубели пыльные виноградники, их разделяли на полоски кусты дрока и ежевики. Под кустами сновали рыжие птицы.

Позади ее снова окликнули. Мария испуганно поняла, что это хромой, и ускорила шаги. Впереди блеснул ручей, за коротким низеньким деревянным мостиком поднялось, забелело кладбище. Она решилась посмотреть назад — хромой, припадая на деревянную ногу, дергаясь как паяц, бежал следом. Рядом с ним широко шагал кто-то высокий, в распахнутой на груди рубахе, голова его была повязана тряпкой. Мария почувствовала, как часто забилось сердце. Она побежала. Пыльная неровная дорога, редкие с лепешками грязи камни, из голубого куста ежевики по-женски пугливо выглянула коза, сверкнула вода, под ногой завертелись, задвигались бревна, мост остался позади. И тотчас бревна загремели снова — преследователи нагоняли. «Теперь ему не уйти, бери правее!» — крикнул один. «Это кричит хромой», — торопливо, испуганно подумала Мария. Она вбежала в кладбищенские ворота, по сторонам замелькали надгробия, поднимались и падали покосившиеся каменные кресты, надвинулся и отскочил склеп, все та же серая лошадь испуганно мотнула головой и, всхрапнув, бросилась в сторону. Позади залязгала о камень железная оковка — уже слышно тяжелое дыхание, справа замелькала между крестами белая повязка. Еще один склеп. Мария забежала за него. На оплывшем могильном холмике, на покосившейся плите сидел Путешественник. При виде Марии он поднялся.