Марек Баранецкий - Воля дракона. Современная фантастика Польши [сборник litres]

Старец выкрикивал что-то по-берберийски.

Точно как в цирке, перед выходом бородатой женщины, подумал Жордан, вспомнив, что вера нумидийцев всегда была весьма примитивной, верой простолюдинов. Толпа уплотнялась и напирала на закрытый полотном вход в шатер, люди кричали, вскидывая руки, а некоторые даже теряли сознание. Жордан мог бы поверить, что от жары, однако правдоподобнее – в экстазе. Он не чувствовал ни крохи религиозного волнения, а только усталость, да еще у него от музыки заболели уши.

Зато донна Катарина явно была в своей тарелке, поскольку сложила зонтик и, пользуясь его острым кончиком, как оружием, принялась проталкиваться сквозь толпу. Считая ее усилия напрасными, Доменик тем не менее за ней последовал. Оказалось, он ее недооценивал, поскольку через некоторое время они оказались пред седобородым старцем, который, уже избавившись от гонга, вооружился медным подносом. Донна Катарина нашарила кошелек на поясе и сыпанула серебром, на что старец отреагировал глубоким поклоном.

Они вошли в шатер, и Жордан тотчас об этом пожалел, поскольку внутри было душно, как в бане, – из двух зол он бы выбрал сухое пекло снаружи, нежели влажный жар, насыщенный запахом пота, цветов и свечей. В середине стояло высокое кресло, оплетенное гирляндами резко пахнущего жасмина. Сидел в нем подросток лет пятнадцати, с большой головой и тонкими конечностями. Рядом стояла женщина в белом платье, несколько напоминающем жреческое одеяние. Мать? Так и есть, решил Жордан. Он знал историю Титуса, единственного сына бедной вдовы, который умер от дифтерита, а через два дня ожил – благодаря чуду.

– Можете спрашивать, о чем пожелаете, – сообщила женщина.

Говорила она по-окцитански неплохо, хотя и с явным акцентом.

Ничего удивительного, что научилась, подумал Жордан, поскольку большая часть желающих заплатить за встречу – окцитанцы. Еще он подумал о подростке, который с наступлением утра выкопался из земли и отправился в сторону дома, с грязными ногтями и запахом разложения, пропитавшим его волосы и погребальный саван. Теперь этот мальчик сидел перед ним на кресле и выглядел спящим, вот только движения глаз под веками выдавали то, что он отслеживает все происходящее вокруг.

– Что ощущаешь, познав благодать? – спросила донна Катарина. В ее глазах светилось любопытство.

Женщина в белом склонилась над мальчиком, подождала, пока он что-то шепнет ей в ухо, а потом сообщила:

– Это счастье, которое нельзя описать.

– Что ты помнишь о времени, когда был мертвым?

Женщина снова наклонилась.

– Помню только покой и окружающую меня любовь божью, – продекламировала она, выпрямив спину, а после добавила уже от себя: – Вам надо уходить, встречи с моим сыном ждут и другие.

Донна Катарина хотела было возразить, но, встретившись глазами с матерью, отвела взгляд и двинулась в сторону выхода. Жордан пошел за ней, гадая, разочарован он или нет, поскольку чего-то подобного и ожидал.

Неожиданно тонкая, сухая рука схватила его за запястье. Удивившись, он обернулся. Мальчик уже не выглядел сонным. Глаза у него были широко раскрыты, а на дне их горел свет, отдаленное эхо эха, словно бы Жордан смотрел через длинный зеркальный туннель на огонь, горящий на краю вселенной.

– Ur iya timasu, – поведал Титус.

Когда они возвращались, солнце уже клонилось к горизонту, тянуло по темнеющему морю пурпурные полосы. Зной несколько отступил, хотя жарко было до сих пор, а Жордан уже знал, что и этой ночью ему удастся заснуть с трудом.

Он попрощался с донной Катариной и пошел в сторону своей комнаты. Ключ провернулся в замке легко, и Жордан еще ничего не подозревал, но едва перешагнул порог, на него навалились дурные предчувствия.

Никакого бедлама, а даже наоборот – порядок был идеальным. Вот только он помнил, что гребень положил на туалетном столике ближе прибора для ногтей, бритва в серебряной оправе тоже оказалась передвинута. Крохотные изменения, на которые обычный человек не обратил бы внимания, для Жордана были явным знаком, что кто-то рылся в его вещах.

Он закрыл дверь, задвинул шторы и с сильно бьющимся сердцем взялся за спрятанный в глубине шкафа саквояж. Тот был пуст, если не считать двух накрахмаленных платков. Жордан вынул их, а потом отогнул фальшивое дно и нащупал стопку бумажных листов. Хвала Господу, они оказались на месте. Врач еще раз их проглядел и убедился, что не пропала ни одна страница.

Спрятав бумаги в саквояж, он осмотрел замок на двери. Чего искал таинственный визитер? Кошелька и наличности, словно обычный вор? Если так, то он наверняка разочаровался, поскольку Жордан взял в дорогу не много ценных вещей, а те, которые имел, оружие и деньги, носил с собой. Еще все указывало на то, что замок открыли обычным образом, ключом, не отмычкой. Кто-то из горничных? Кто-то, кому владелец дал дубликат ключа?

Он вышел на малый дворик, находящийся с тыла дома. В середине его тихо журчал фонтан, возле которого сидели две женщины: одна чернокожая, элегантная, красивая, другая блондинка простоватого вида, с желтоватой кожей и большими, словно бы удивленными, детскими глазами. Клавдия Зекондин, припомнил Жордан, окинув ее взглядом. Выглядела она лет на тринадцать, хотя наверняка была старше, поскольку так рано не выдавали замуж даже в Нумидии.

Юлия Августина держала ее за руку и говорила что-то по-берберийски быстрым, доверительным стаккато, Клавдия же кивала, хотя в ее взоре и не было понимания. Девушка явно чувствовала себя плохо на открытом месте, похоже, она мечтала лишь о том, чтобы вырвать длань из рук Юлии и где-нибудь спрятаться.

Он миновал их, направляясь в сторону домиков прислуги, где жил и их хозяин. Искать долго не пришлось – вскоре на него едва не наткнулась смуглая женщина, тащившая полную овощей корзину.

– Сеньор доктор. – Она поставила корзину на землю и неловко поклонилась. – Вам чего-то нужно?

– Хочу знать, кто входил в мою комнату.

– Я не понимаю. Вы желаете пить? Может, есть?

Он схватил ее за руку.

– Ты еще недавно великолепно говорила по-окцитански. Кто входил в мою комнату? Кому дала ключ?

– Не понимаю. Я простая женщина для услуг.

Он сильнее сжал руку, и служанка вскрикнула, наверняка более от возмущения, чем от боли. Жордан краем глаза заметил, как Клавдия резко сжалась в комок, а Юлия Августина окинула его исполненным недружелюбия взглядом. Уловил он также блеск чего-то серебряного, словно бы одна из женщин возле фонтана носила на пальце массивный перстень.

– Я ничего не знаю!

Жордан уже понял, что ничего о таинственном госте от горничной он не узнает. Слишком она боялась. Это было видно по ее глазам. Похоже, взявший ключ крепко ее застращал.