Фрэнк Герберт - Машина бытия

Закхейм накрыл ее руку своей.

– У тебя всегда есть я, голубка моя.

– Мы строим вторую Вавилонскую башню! – огрызнулась она и отдернула руку.

– Опять отказ, – траурным тоном произнес Закхейм.

– «Сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого», – процитировал Охаси и улыбнулся. – Книга Бытия, глава одиннадцатая, стих седьмой.

Франсин нахмурилась.

– А нам не хватает около двадцати процентов от двух тысяч восьмисот языков на Земле!

– Все самые значимые у нас есть, – сказал Закхейм.

– Откуда тебе знать, что имеет значение, а что нет? – жестко спросила она.

– Прошу вас! – Горе поднял руку. – Мы здесь для того, чтобы обмениваться информацией, а не ссориться.

– Прошу прощения, – сказала Франсин. – Дело в том, что сегодня я особенно чувствую полную безнадежность нашей работы.

– Итак, что мы сегодня обнаружили? – спросил Горе.

– Мы – ничего нового, – ответил Закхейм.

Горе откашлялся.

– Что касается меня, то это вдвойне верно. – Он посмотрел на Охаси.

Японец пожал плечами.

– Мы не получили никакой реакции от инопланетянина Кобая.

– Антропоморфическая чушь, – буркнул Закхейм.

– Ты имеешь в виду, что мы дали ему имя Кобай? – уточнил Охаси. – Ничего подобного, Зак. Это звук, который он чаще всего издает, а имя способствует идентификации. Нам больше не нужно называть его «инопланетянин» или «то существо с космического корабля».

Горе повернулся к Франсин.

– Как будто разговариваешь с зеленой статуей, – сказала она.

– А что насчет лекций? – спросил Горе.

– Поди разбери что-нибудь! – ответила она. – Он просто стоит словно кривоногий профессор в черном леотарде и бомбардирует нас звуками с таким видом, как будто вообще не собирается когда-либо замолкнуть. И все время извивается. Машет нам. Покачивается из стороны в сторону. На лице – если можно назвать это лицом – появляются гримасы. Мы все это записали и засняли, разумеется, но получается полный абсурд.

– В этих жестах скрыт какой-то смысл, – сказал Охаси. – Как жаль, что у нас так мало компетентных пасимологов.

– Сколько раз ты видел один и тот же жест, сопровождаемый одним и тем же звуком? – спросил Закхейм.

– Ты внимательно изучил наши пленки, – сказал Охаси. – Увиденного недостаточно для того, чтобы иметь прочную базу для сравнения. Но я не отчаиваюсь…

– Это был риторический вопрос, – перебил Закхейм.

– Нам действительно нужно больше мультилингвистов, – сказал Горе. – Именно сейчас нам сильнее всего не хватает таких великих лингвистов, как муж миссис Миллар.

Франсин закрыла глаза и неглубоко, болезненно вздохнула.

– Боб… – Она покачала головой. «Нет. Это уже в прошлом. Его больше нет. Слезы иссякли».

– Я имел удовольствие встретить его в Париже незадолго до… конца, – продолжал Горе. – Он читал лекцию о развитии похожих фонетических схем в итальянском и японском.

Франсин кивнула, внезапно ощутив внутри пустоту.

Охаси подался вперед.

– Полагаю, это… весьма болезненная тема для доктора Миллар, – сказал он.

– Мне очень жаль, – сказал Горе. – Прошу прощения.

– Кое-кто собирался проверить, нет ли в этом помещении электронных подслушивающих устройств, – напомнил Охаси.

– Мой племянник работает с нашей командой звукозаписи, – сказал Горе. – Он уверяет, что здесь нет никаких скрытых микрофонов.

Закхейм насупил брови и подергал застежку портфеля.

– Это очень опасно, – пробурчал он.

– Ох, Зак, ты всегда так говоришь! – сказала Франсин. – Пора уже переходить от слов к делу.

– Мне не нравится мысль о том, что меня могут обвинить в государственной измене, – пробормотал Закхейм.

– Всем нам известно, что наши начальники стараются переиграть друг друга, – сказала она. – Меня страшно утомляют эти бесконечные перепалки, когда каждый по ходу пытается вытянуть что-то у других, не раскрывая при этом собственных карт!

– Если твой доктор Лэнгсмит или генерал Спейдел узнают, чем ты тут занимаешься, тебе тоже не поздоровится, – сказал Закхейм.

– Предлагаю вернуться к началу и рассмотреть все заново, – сказала Франсин. – На сей раз в открытую.

– Зачем? – пожелал знать Закхейм.

– Потому что я уверена, что ответ где-то у нас прямо перед глазами, – сказала она.

– В самом ультиматуме, вне всякого сомнения, – сказал Горе. – Как думаете, что на самом деле значит их утверждение о том, что человеческие языки имеют коммуникативные ограничения ? Может быть, они телепаты?

– Не думаю, – сказал Охаси.

– Это практически исключено, – согласилась Франсин. – Наши люди с Рейна не зафиксировали ЭСВ [25] ЭСВ – экстрасенсорное восприятие. . Нет. Готова поспорить, тут что-то другое. Самый факт, что они задали нам эту задачу, говорит о том, что мы в состоянии решить ее с помощью имеющихся у нас ресурсов.

– Ну да, в том случае, если они действуют честно, – сказал Закхейм.

– У меня нет иного выхода, кроме как считать, что они играют по-честному, – сказала она. – Они не зря превращают нас в лингвистов-детективов.

– Не зря для них , – заметил Горе.

– Обратите внимание на характер их ультиматума, – сказал Охаси. – Они дают нам задачу. Они открывают для нас свои комнаты. Они доступны нам. Они сожалеют о своей угрозе. Даже демонстрация силы – надо сказать, весьма впечатляющая – имеет явный оттенок ненасильственности. Никакого взрыва. Они предлагают награды за успех, и это…

– Награды! – фыркнул Закхейм. – Когда кабана ведут на убой, ему обещают еду!

– Я полагаю, что они предоставили нам свидетельства своего мирного настроя, – сказал Охаси. – Или же они намеренно выставляют себя мирными.

Франсин повернулась и посмотрела в окно барака на массив космического корабля, отбрасывавшего длинные тени на песок в лучах заходящего солнца.

Закхейм тоже выглянул в окно.

– Почему они выбрали это место? Если им обязательно нужна была пустыня, почему не Гоби? Здесь же не самая подходящая пустыня! Это очень скверная пустыня!

– Наверное, здесь легче всего было посадить корабль вблизи большого города, – предположил Горе. – Вполне вероятно, они выбрали пустыню, чтобы не уничтожать пахотные земли.

– Лягушки! – рявкнул Закхейм. – Не доверяю я этим лягушкам с этими их коммуникативными задачами!

Франсин повернулась назад к столу, достала из портфеля карандаш и блокнот и нарисовала грубый силуэт пришельца, рядом с которым подписала: «лягушка?»

– Ты рисуешь своего инопланетянина? – спросил Охаси.

– Мы называем его Уру по той же причине, по которой вы зовете своего Кобай, – ответила она. – Он бесконечно повторяет набор звуков «уру».