Пол Андерсон - Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

— Мы не слишком их выставляем напоказ, — сказала Катрин. — И не только потому, что хотим изучать их такими, какие они есть. Мы не знаем, что может пойти им на пользу, а что — оказаться катастрофой.

— Боюсь, что это можно изучить лишь методом проб и ошибок, — возразил ей Флэндри. — Я бы с огромным интересом проследил развитие такого единения от самого рождения — криппо ведь тоже живородящие — в развитом в техническом отношении обществе.

— А почему бы не поместить среди дидониан несколько гуманоидов? — вспыхнула она.

— Простите меня. — «Даже негодование делает тебя прекрасной». — Это всего лишь неудачная шутка. Я ни за что не сделал бы ничего подобного. Я слишком многое повидал. И забыл о том, что они ваши близкие друзья. Я и сам бы хотел с ними подружиться, — продолжал Флэндри. — В перспективе у нас двух-трехмесячный переход и куча свободного времени в лагере. Почему бы вам не обучить меня их языку?

Катрин посмотрела на него с удивлением.

— Ты серьезно, Доминик?

— Конечно. Я не обещаю хранить эти знания всю свою жизнь. Моя голова просто забита информацией, подобной этой. Но в настоящем она мне пригодится. Я хочу сам вести с ними разговоры. Так для нас было бы безопаснее. И кто знает, может, я набреду на какую-нибудь новую гипотезу относительно аборигенов, слишком невероятную, чтобы она могла прийти в голову какому-нибудь аэнеанину.

Катрин положила руку на его плечо. То был характерный для нее жест. Она любила касаться людей, которые ее чем-то взволновали.

— Ты не имперский, Доминик. Ты принадлежишь нам.

— Если бы это было возможно, — смущенно пробормотал он.

— Зачем тебе поддерживать Джосипа? Ты же знаешь, что он собой представляет. Ты видел его любимчиков, таких, как Снелунд, который вполне может кончить тем, что окажется на его месте. Так почему бы тебе не присоединиться к нам?

Он-то знал почему, ведь он смотрел на происходящее с позиции того факта, что революция победить не может. Но он не мог сказать ей об этом в день, который сделался внезапно волшебным.

— Может быть, вы и убедите меня, — проговорил он. — А пока как насчет уроков языка?

— Ну конечно же!

Флэндри не мог запретить своим людям присоединиться к ним, и многие так и поступили. Однако, мобилизовав все свои незаурядные способности, он вскоре намного опередил их, и они бросили это занятие. После этого он обеспечил себе постоянное внимание Катрин на недели вперед. Он не обращал внимания на ревнивые взгляды, и сам больше не испытывал ревности, когда видел ее весело болтающей с кем-то из членов отряда или сидящей у костра с его людьми и поющей.

Не встревожился он и тогда, когда один из его людей — Робинс — вернулся с Катрин из похода за съедобными растениями с виноватым видом и синяком под глазом. Сама она пришла несколько позже, и с Робинсом вела себя совершенно так же, как раньше. Должно быть, насчет этого инцидента существовал какой-то уговор, так как никто никогда о нем не упоминал.

Успехи Флэндри в изучении языка восхищали ее. К тому же, помимо врожденного таланта, помогла школа, пройденная им в Разведкорпусе — немилосердная и беспощадная муштра в области лингвистики и металингвистики, семантики и метасемантики, в способах концентрации и запоминания: он научился тому, как учиться. Немногие гражданские ученые получали такое блестящее образование в этой области, да они и не нуждались в нем в такой мере, как полевые агенты. В течение недели Доминик понял структуру языка племени Громового Камня и ту его интерпретацию, которую он обрел в речи людей. Задача эта была не из легких, если учесть, что разум дидониан абсолютно отличался от человеческого.

Или нет? Овладев основами грамматики и приобретя кое-какой словарный запас, Флэндри, инструктируемый Катрин начал понемногу разговаривать, в основном с Открывателем Пещер. Вначале результаты были смехотворными, но уже через неделю практики он сам по-настоящему поддерживал разговор Дидонианина он и Катрин интересовали так же остро, как хиши их, и Доминик не возражал, чтобы их разговоры слушали его соплеменники, поскольку это его совершенно не беспокоило.

Открыватель Пещер был более раскованным, чем средний хиш. Личность его казалась очерченной более выразительно, чем у остальных, включая всевозможные варианты особей, принимавших участие в путешествии. Дома хиш охотится, заготавливает дрова, а когда бывает свободен, занимается изучением края. Каждый год он совершает поход к озеру, называемому Золотым, где менее развитые племена устраивали ярмарку и приобретали металлическую утварь в обмен на меха и сушеные фрукты. Нога этого хиша имел привычку соединяться с определенной рукой из одной местности и криппо из другой, образуя новое единение — Главный Паромщик. В Громовом Камне нога и рука Открывателя Пещер принадлежали кроме него Много Мыслей и Мастеру Песен. Криппо хиша (особь женского пола) — Заводиле в Танцах, рука хиша — Мастеру Пищи, а все вместе они составляли самые разные временные группировки.

Но они пользовались своей возможностью образовывать различные группировки лишь с целью обучения. Зачем существу, имеющему возможность создать выдающееся единение, входить в состав единения менее одаренного?! Племя Громового Камня отличалось, хотя и не сильно, от других — «обычных». Это различие, похоже, не было вызвано чувствами, подобными снобизму или зависти. Основа его была чисто прагматической. Альтруизм племени был развит до такой степени, что подобные чувства были им просто непонятны.

Впрочем, таковым было мнение Флэндри и Катрин. Она допускала, что может ошибаться. Ну как можно узнать психику существа с тремя разумами, каждый из которых помнит свою судьбу в другом существе, и частично то, что связывало поколения еще до его рождения?

В обычном состоянии ноги были безмятежными, хотя Катрин говорила, что в случае сильного раздражения они иногда впадали в ярость. Криппо были эмоциональными и музыкальными: они могли издавать очень красивые и сложные звуковые фразы. Руки были энергичными, любопытными и живыми. Но то были общие для всех черты. Число же индивидуальностей было настолько велико, насколько оно может быть велико у живых существ с хорошо развитой нервной системой.

Открыватель Пещер был влюблен в мир хишей. Его воодушевляла перспектива увидеть Порт Фредериксен, а возможно, и отправиться куда-то на космическом корабле. После того, как хиш усвоил основные факты из области астрономии, ксенологии и галактической политики, он проявил в этих вопросах такую сообразительность, что у Флэндри закрались сомнения: не выше ли потенциальные возможности разума дидониан, нежели у людей. Не может ли их техническая отсталость быть следствием случайного стечения обстоятельств, которые перестанут существовать, когда преимущества систематического прогресса сделаются для них очевидными?