Николай Грошев - Павший мир. Выжившие [СИ]

— Мур. — Ответила кошка и положила голову на бок, всё же не сводя с него взгляда.

Он смотрел на это мохнатое семейство, и улыбка сама собой появилась на его губах.

Как-то это было приятно видеть. Город словно вымер, с людьми случилось что-то, но, несмотря на это, жизнь продолжается. Если этот мир пал, то не весь. Пал лишь человеческий мир. Всё остальное продолжает жить…, впрочем, не факт что миру конец. Подспудная уверенность — слепа, её формирует лишь инстинкт, а не объективные данные. А данных этих, у него кот наплакал.

Он покинул квартиру, отметив, что никакого бардака нет, всё чисто, шкафы закрыты, кровати застелены, даже на панель телевизора, кто-то тряпочку повесил. Люди уходили не в спешке, они не убегали, они просто ушли — на время, и не очень понятно почему. Дверь, видимо, закрыть просто позабыли. Люди планировали сюда вернуться. Другим косвенным доказательством тому, была груда распечатанных концентратов и сухого корма, разложенных рядом с коробкой, где кошка обзавелась семейством. Люди определённо хотели вернуться и не позднее чем через пару недель.

Он поднялся на крышу здания, закрыл за собой дверь и осмотрелся. Первое что бросалось в глаза — громадный контейнер посреди крыши. И белый флаг, примотанный к антенне, торчавшей у самого края. Флаг он убрал. Если всё так плохо и припасы развозить особо некому, лучше пусть везут туда, где они действительно нужны. Здесь никого не осталось и припасы никому не нужны.

Разве что ему. Так что контейнер обследовал. Разобрался, как открыть, не сразу, но всё же особо много времени на это не ушло. Система оказалась довольно простой. Когда торцевая крышка с шипением и грохотом отвалилась, он залез внутрь. Оказалось что там полно всего — и еда и одеяла какие-то и даже несколько электрических приборов с уже знакомой пометкой на корпусе «изолированный», только без указания, что партия ограничена и без номера.

«Изолированный» — что это значило? Путём недолгого мозгового штурма, он не пришёл к какому-то конкретному выводу, после чего нажал на кнопку прибора, напоминавшего рацию. Прибор ожил, мигнул лампочкой и послышался сухой треск. Кажется, теперь понятно, что означает это слово…, а что делает этот прибор? Для чего он нужен?

Память отозвалась, но своеобразно. Он просто понял, что это и как с этим обращаться.

Перед ним рация. Старая как мир, давно никому и даром не нужная, рация.

Он подошёл к краю крыши и долго смотрел вниз, на огромный, погружённый в темноту, город.

Не весь он был во тьме — кое-где, удалось заметить освещённые окна, но их так мало, что можно было сосчитать по пальцам обеих рук. Сотни других окон, погружены в темноту.

Электричество не везде работает почему-то…, а вот «изолированные» предметы, эти работают. Почему? Что такого в этом их изолировании? Что мешает остальным приборам работать?

Странно это всё.

Он залез в контейнер, закутался в одеяло и вскоре заснул.

До того, как сон сковал его разум, он вспомнил тех котят в коробке. Сразу он ничего не заметил, не обратил внимания, а сейчас, разум зачем-то вывел это воспоминание на поверхность.

Котята — они были не правильные. У них были слишком длинные лапки.

Впрочем, ему вполне могло и показаться. Может, это порода такая или у всех кошек такие лапки.

Что его разбудило, он не понял. Какой-то звук, а может, просто уже выспался. Открыл глаза, сел и прищурился — солнце светило прямо в глаза. Он переполз к другой стенке контейнера и замер там, теперь свет падает с другой стороны. Золотистый поток, словно нарисован неосязаемой краской.

Это было очень красиво и как-то радостно, что ли…, вот парнишка, что сейчас замер на месте и испуганно выпучил глаза, тот не нарисован. Он, похоже, крался к контейнеру, теперь его заметил и застыл подобно изваянию. Не ожидал он, что внутри кто-то будет. Парень походил сейчас на вора, пойманного за руку и напуганного этим фактом, до потери пульса. Даже побледнел весь.

— Здрасте. — Произнёс парень, немного скосив взгляд — смотрит на автомат, лежащий сейчас у него на коленках. Потом снова стал смотреть ему в глаза. Испуг быстро исчезает, парнишка выпрямился, насупил брови, голову вперёд наклонил, а ладони сунул в карманы.

— Здравствуй. — Ответил он и, не особо понимая зачем, ложа обе руки на автомат.

— А вы тут, ну…, это ваш контейнер? — Спросил паренёк, коему вряд ли исполнилось больше пятнадцати лет. Ростом он не вышел совсем, худой, глаза большие, яркого голубого цвета. Одежда у него новенькая, недорогая, но и не обноски какие. На запястье часы поблёскивают.

— Нет, я просто нашёл его. — Он кивком показал на содержимое. — Бери что нужно. Их, я думаю, развозят для тех, кому это надо.

— Ну, тогда я правильно, это. Того. — Он нахмурился, замялся, потом снова заговорил. — Нужно мне. Не ел я давно. А хочется. Понимаете? Вот.

— Бери что нужно. — Парень не двинулся с места, всё косится на его автомат. Хмыкнув, он вышел из контейнера, на пороге, до коего тут шага два — всё остальное пространство занимал груз, он замешкался, потом подхватил одеяло и всё-таки вышел. — Это я возьму, остальное мне не нужно.

— Это хорошо. Да. — Парень юркнул в контейнер, поспешно зарывшись в его содержимое. Вскоре он извлёк из общей кучи батончик концентрата, и начали им активно хрустеть.

Что-то с ним не так. Но что?

— Я Павел. — Представился он именем, что недавно ему назначили в процессе путешествия.

— Гриша. — Парень откусил ещё кусок, проглотил его и отвернулся. — Я тут уже неделю, наверное…, или две. Не помню. Как-то всё в одно слилось.

— Ты знаешь что произошло? — Спросил он, не сумев не заметить похожести этого разговора, на тот, что у него уже был не так давно.

— Когда?

— В самом начале. Что случилось?

— Случилось? Ну…, это. Электричество, оно того. Кончилось. Чего не изолировано было, оно всё накрылось. Ну, этим самым и накрылось…, ух! Вкуснотища.

Минуту где-то он молчал, наблюдая, как подросток уминает уже третий концентрат. Странный аппетит. Одного такого батончика, ему хватало почти на весь день. А парень теперь тянется за четвёртым и глаза его по-прежнему сверкают голодным блеском.

— Почему электричество, эм, кончилось?

— Так это. Вспышка. На солнце. Она как того, оно всё и того, накрылось пи…, в общем, кончилось. — Парень смутился, вытер рот тыльной стороной ладони и пояснил. — Мне нельзя ругаться. Знаю, нельзя. — Откусил от батончика, прожевал задумчиво и добавил. — А почему — хоть вот убейте, не помню. Наверное, это что-то плохое, ну, когда ругаешься.

— Да, ругаться не хорошо. — Кивнул он согласно, а мысленно сам у себя поинтересовался — с чего это вдруг? — А что-то ещё случилось? Кроме вспышки.

— Ага. Случилось. — Кивнул парень, прожевал остатки четвёртого батончика и стал распечатывать пятый. — Лекарства испортились. Из-за вспышки той. По изолированным рациям, иногда говорят, ну, про то, что случилось. Про контейнеры. Я так про них узнал. — Он пальцем ткнул в рацию, которую он вечером оставил на полу контейнера. — Вот такая у меня была.