Песах Амнуэль - «Если», 2015 № 05 (243)

— Это невероятно, я…

— На правах члена Совета я поддерживаю это решение. Среда состоит из сорока двух видов-участников. Вы хотите сказать, что история и культура человечества более ценны, чем история и культура других видов?

— Для людей — да.

Ответ фостерна избороздили полосы красного и желтого раздражения.

— Ваше мышление провинциально. Человеческим детям куда лучше знать о тех, с кем они будут делить галактику, чем игнорировать все, кроме ее крошечного уголка.

Нива сполз с парты и остановился только у двери.

— Учебный план и необходимые материалы переправлены на ваш личный канал. Я предлагаю вам воспользоваться возможностью расширить и собственные горизонты, воспитатель Мидзогути.

Я уперла лоб в холодные ладони. Если я уволюсь, они просто найдут кого-нибудь еще. Школьных учителей в стране — пруд пруди.

Сначала Май, а теперь еще и это.

К счастью, когда я добралась до дома, уйуньи уже ушли. Квартира напоминала бесцветную пещеру из серого слойбетона, разве что еле мерцали проекционные обои. Пока комнаты обставлялись по моим спецификациям, я, чтобы не дышать кипящим пластиком, вышла на балкон и послала пинг-сигнал Май. Призма полыхнула зеленым, показывая, что пинг отвечен, и потемнела.

Дочь по-прежнему со мной не разговаривала.

Я сунула кристалл в карман. Ночь была влажной, но приятной, ветерок доносил до меня еле слышный запах соли с моря за пару километров отсюда. Пьянящая смесь машинного масла, выхлопных газов и горячего асфальта, которую я помнила с юности, навсегда ушла в прошлое — ее изгнали кочующие стада летающих поглотителей.

Я покачала головой. Неужто меня обуяла тоска по загрязнению атмосферы?

Квартира завершила реконфигурацию. В стазис-кубе лежали свежая рыба и овощи. Площадь стоит дорого, и кухонь в квартирах по большей части вообще нет, но я готовлю обед вместе с Май каждую пятницу — я завела эту традицию, как только дочь научилась держать палочки. Может, заказывать что-то из пищевого каталога и проще, но я не готова отказаться от последнего бастиона настоящего дома, пусть этот бастион — всего лишь символ.

Я принялась готовить обед, ощущая отсутствие Май, как удаленный зуб. Запахи горячего масла, имбиря и сёю [2] Японское название соевого соуса. всколыхнули воспоминания о том, как мы с моей мамой, сгорбившись над газовой плиткой, готовили вместе в нашем доме в Кумамото.

С тех пор как мама умерла, я побывала там лишь однажды — как-то заехала по пути на конференцию в Нагасаки. На месте нашего дома стоят теперь залы с патинко [3] Популярные в Японии игровые автоматы. , но я различала останки прежнего квартала: неровная улица Мацукоси-дори, теперь заасфальтированная, — здесь я училась кататься на велосипеде, — слабый аромат сакуры на берегах канала, гора Кимбо на востоке, ломаная тень которой тяжело ложилась на долину, будто выдавливая город в залив.

Интересно, что Май помнит о нашем доме? Я совсем не могла представить себе, как она возвращается к башням-муравейникам — и сердце ее разрывается при виде безликой коробки, где мы с ней когда-то жили. Сохранила бы она конфигурацию той квартиры в личных файлах, воскресила бы ее обстановку в своем жилище, если бы накатила тоска?

Я накрыла на двоих. Пощелкивание палочек и мягкое пыхтение транспортных труб за окном лишь усугубляли тишину. Когда призма вспыхнула красным, просигналив о новом сообщении, я схватила ее так быстро, что мне самой стало неловко. Ни слова от Май, только письмо о том, что новый учебный курс уже распакован.

Я налила себе бокал вина и стала проглядывать скачанные материалы. В основном уроки повествовали о том, как Среда стала верховодить галактикой. Тексты сочились хвалебными описаниями фостернских дипломатов.

Доконтактная история Земли была сведена к взлетам и падениям все более обширных и воинственных империй, перемежавшимся войнами, каждая из которых шла на большей территории и уносила больше жизней.

«Печально сознавать, что человечество, по всей вероятности, уничтожило бы себя задолго до достижения тотального, глобального равенства и надлежащего использования планетарных ресурсов. К счастью, зонд «Вояджер-1» пробил магнитосферу родной звездной системы людей в РГ808.3, тем самым позволив Среде содействовать и…»

Я отмела бегущую строку. Во рту стоял кисловатый привкус. Я меряла шагами квартиру, включала и прерывала тридеофильмы, но расслабиться не могла.

Я снова отправила Май пинг-сигнал.

Ответа не было.

Еще раз.

Ничего.

Беспокойство кровоточило гневом. Если она хочет уйти из дома, хороше же — я ей помогу. Я обнулила комнату Май, намереваясь сложить ее вещи в коробки и выставить их на кухню, чтобы эта бестолочь хоть что-то поняла.

Слойбетон растворился, голографическая накладка отключилась — и комната опустела. Я проверила шкаф Май: тоже пусто. Значит, она приходила днем и забрала вещи? Быстро просмотрев архив эксплуатации, я обнаружила, что уже несколько месяцев личные вещи Май не упоминались.

Она ничем не владела.

Я перезагрузила комнату и вошла внутрь, чтобы изучить оставленные Май копии: стеклянную экспозицию ракушек, купленную во время нашей с ней поездки на Эносиму, кубок за победу волейбольной команды, полученный в седьмом классе, отряд потертых и выцветших игрушек, журавлика из панциря черепахи — дедушка Май вырезал эту фигурку, когда она была младенцем.

Я взяла журавлика и пробежала пальцами по еле заметным выщербинам, которые мой отец сделал, чтобы казалось, будто у птицы есть перья, — но, конечно, это была всего лишь копия.

По квартире прокрался тихий звон. Сначала я решила, что это галлюцинация, потом призма позеленела.

— Мама. — Лицо Май висит в воздухе, губы дрожат, подкожная подсветка отключена. — Извини, что не позвонила раньше, но я не хотела, чтобы ты могла меня остановить. Я ушла из Тодай [4] Сокращение от Токе дайгаку — Токийский университет. . Я уезжаю.

У меня ноги подкосились.

— О чем ты? Что ты сделала?

Изображение Май продолжало говорить.

— Я знаю, ты огорчена, но это моя жизнь и мой выбор. Пожалуйста, постарайся понять.

Это была запись.

Я вспомнила ее опустевшую комнату и скорчилась от боли. Запирая дверь, я все еще сжимала в руке резного журавлика. Он растаял у меня между пальцами светлым дымом, нереальный, как сновидение.

Станцию Обаяси заполонили проекционные билборды, пачкавшие пространство рекламами чего угодно — от «традиционной» земной кухни до экскурсий в нашу древнюю канализационную систему. Центральная платформа была забита инопланетянами… впрочем, называть их так технически неверно, ведь все мы — граждане Среды. В вышине виднелся Космический Лифт, по его извилистым углеродным нанотрубкам скользили вверх и вниз гель-кабины — почти как бисеринки конденсата на длинных тонких стеклонитях.