Питер Банзл - Летающий цирк [litres]

Электрические лампы, расположенные вдоль стен, тускло освещали помещение и мигали в ритм с неровным биением сердца Лили.

– Сюда, – сказала мадам и повела их вверх по лестнице.

Шарф девочки волочился за ней по земле. Лили подумала, а не распустить ли его и привязать конец нитки к перилам, чтобы потом она, как Ариадна, смогла найти обратную дорогу.

Когда они поднялись в пролет, мадам толкнула их вперед в узкий, похожий на лабиринт, проход, по обеим сторонам которого находились пронумерованные запертые двери.

Они подошли к закрытым на замок воротам шириной с проход. За ними находилась одна дверь. Она выглядела мощнее, чем остальные, и была вся покрыта заклепками. В центре на двух болтах был установлен люк, на котором по трафарету было выведено число 13.

– Voilà, salle treize [12] Ну вот, комната тринадцать (фр.). . Несчастливое число. Для тебя, Лили, уж точно. – Мадам сняла связку ключей с крючка на поясе и стала перебирать их в руках. Когда она нашла нужный, то открыла дверь и провела девочку и лиса через ворота, которые закрыла за собой. – Выворачивайте карманы. Отдавайте все, что есть, и дневник тоже.

Лили сделала вид, что роется в карманах пальто и платья. Она не хотела отдавать мадам дневник мамы. Только бы найти что-то, что можно отдать вместо него… и тут она нащупала подарок Малкина.

– Больше у меня ничего нет, – сказала она, протягивая женщине дохлую мышь.

– Donnez-le moi [13] Дай сюда (фр.). .

Мадам вытянула ладонь, и Лили бросила в нее грызуна.

Девочка надеялась, что мадам закричит, но та лишь цокнула и выбросила мышь.

– Остальное, s’il vous plaît [14] Пожалуйста (фр.). , – сказала мадам.

– Это все, – ответила Лили.

– Хватит врать, menteur! [15] Лгунья (фр.). – Мадам схватила ее за руку и стала обыскивать. Она нащупала дневник за поясом платья и торжествующе вскрикнула: – Voilà! Нашла!

Мадам вытащила книгу, но Лили не собиралась так просто сдаваться и схватила дневник за страницы.

– Это мое, – сквозь стиснутые зубы сказала она. – У папы вы ее украли, но у меня не выйдет.

– Посмотрим.

Мадам резко потянула книжку на себя, и тут раздался жуткий звук рвущейся бумаги. Несколько страниц, за которые схватилась Лили, вырвались из переплета и остались, смятые, в ее руке.

– Видишь, что ты наделала: хорошую книгу испортила, – сказала мадам, перелистывая уцелевшую часть дневника. – Думаю, что-то ты уже прочитала. И как тебе? Должна сказать, мне не понравилось, скучновато написано – très ennuyeux! [16] Очень скучно (фр.). Ну, невелика потеря.

Лили сощурилась. Она сжала страницы в кулаке и прикусила язык, чтобы не заплакать.

Девочка ждала, что мадам попытается вырвать остатки дневника из ее рук, но женщине явно наскучило бороться с девочкой, и та махнула на Лили рукой.

– Можешь оставить себе, не думаю, что там есть что-то ценное. Считай это утешительным призом. Alors… [17] Итак… (фр.) – Мадам нашла ключ от комнаты номер тринадцать и вставила его в замочную скважину. Затем открыла дверь, втолкнула Малкина и Лили внутрь и захлопнула ее.

Они услышали звук поворота дверного ключа, затем лязг замка на воротах и удаляющиеся шаги мадам.

Лили опустилась на пол, обессилевшая от ярости, и положила на колени порванные листки, разглаживая каждый и пытаясь успокоить бушующую внутри злость. Да, это всего лишь дневник, но почему же ей так больно? Мадам как будто отобрала у нее память о маме, разорвала прошлое с усмешкой на лице. Теперь Лили никогда не сможет дочитать историю маминой жизни.

– Она уничтожила его, Малкин, – вздохнула Лили, роняя слезы на пол.

Малкин в ответ смог лишь поскулить.

Лили посмотрела на него и вспомнила, что лис в наморднике.

– Прости, я совсем забыла. – Она прижала Малкина к себе и сняла с него намордник. – Ты как?

Лис слизнул слезы с ее лица.

– О, я лучше некуда, свеж, как новая деталька! Вот это приветствие от старых знакомых.

– Никакая она мне не знакомая, – громко всхлипнула Лили. – Малкин, надо бежать отсюда! Помоги составить план.

Она дрожащими пальцами вытерла лицо и посмотрела по сторонам.

Комната номер тринадцать оказалась маленькой камерой без окон и с толстыми металлическими стенами. Единственным источником освещения была мигающая электрическая лампа в потолке. В центре комнаты стоял маленький стол, а под ним – покосившийся стул. В углу было жестяное ведро и зеркало, расписанное звездами, рядом с которым стояла трость.

– Это еще что такое? Чье это? – спросила Лили. Она ждала остроумного ответа Малкина, но тот притих.

– Не оглядывайся, – прошептал Малкин спустя несколько мгновений, – но, кажется, мы окружены.

Ее охватила тревога. Лис оказался прав.

– Снимай пальто и костюм пингвина! – приказал Слимвуд, еще сильнее заламывая руку Роберта, от чего все его тело пронзила жуткая боль. – Выглядишь как фокусник.

– И что мне надеть? – сквозь зубы, чуть не плача от боли поинтересовался Роберт.

Слимвуд отпустил его руку и бросил ему мешок, который принес с собой:

– Загляни сюда.

– Мне что, при всех переодеваться? – спросил Роберт. По грузовому отсеку, словно муравьи, сновали работники и разгружали багаж.

– Да, – ответил Слимвуд и отвесил ему подзатыльник, от которого кепка мальчика слетела на землю. – У нас тут свои правила, первое из которых гласит – «Не пререкайся».

Мужчина сложил руки на груди и отвернулся.

Роберт вытряхнул содержимое мешка на пол и стал переодеваться. Его сердце вздрогнуло, когда он снял папино пальто – это была единственная память об отце. Пока что он его не потерял и дал себе слово сделать все, что сможет, чтобы вернуть его.

Он аккуратно сложил пальто и убрал его в мешок. Затем снял ботинки и носки. Он вспомнил, как во время представления Слимвуд упомянул, что в цирке нет никаких правил, но то был озорной ведущий шоу. Сейчас от него и следа не осталось – перед Робертом открылась другая, намного более неприятная, сторона Слимвуда. Он умело пользовался своим обаянием, при необходимости, как по сигналу, включая и выключая его.

Когда Роберт стал расстегивать рубашку, то почувствовал кожей холодный ветер, который задувал в грузовой отсек, но уши его покраснели от смущения, а по телу прокатился жар. На шее висел лунный медальон; мальчик попытался скрыть его, но слишком поздно – Слимвуд заметил.

– Это я заберу, если ты не против, – сказал он и схватил подарок мамы. – Наверное, дорого стоит.

Роберт почувствовал закипающую внутри злость, как только Слимвуд потянул медальон на себя. Он хотел крикнуть «Поосторожней!», но мужчина уже сорвал цепочку с его шеи.

Слимвуд внимательно осмотрел медальон, прежде чем спрятать ее в кармане.