Питер Банзл - Летающий цирк [litres]

– Второе правило – «Никаких драгоценностей». А третье гласит, что все твои вещи теперь мои.

Роберту стало плохо. Это единственный подарок ему от мамы. По обе стороны от него мужчины и женщины в льняных рубашках и плотных шерстяных шароварах ходили туда-сюда, совершенно не обращая внимания на несправедливость происходящего. Они сняли клетку с животными с тормозов и выкатили ее на улицу.

Роберт снял штаны и стоял в отсеке в одной майке и подштанниках. Пришли еще какие-то люди и принялись снимать с полок коробки и относить их вниз на плечах. Ни один из них не смотрел ему в глаза.

В дальнем углу отсека мальчик с девочкой возились с жеребцами. Он узнал гимнастку Сильву Баттонс и Дмитрия, юного всадника Апокалипсиса.

У Сильвы на шее был повязан красный платок в горошек, а Дмитрий был одет в черные кожаные штаны. Сегодня он совсем не походил на всадника Апокалипсиса, скорее на усталого мальчишку. Роберт понимал его. Дмитрий гладил лошадей и что-то им шептал, а Сильва принесла им воды и периодически бросала взгляд на Роберта. А потом заметила Слимвуда и стала суетиться в попытках выглядеть более занятой.

– Не копайся! – рявкнул Слимвуд. – Пошевеливайся давай!

Роберт поднял одежду, лежавшую в мешке, и увидел такие же коричнево-серые, пахнущие грязью и сыростью вещи, какие были на всех рабочих. Он надел штаны, грубый материал которых царапал его кожу.

Затем застегнул рубашку. Без медальона на теле было неуютно. Роберт сложил остатки своих вещей и убрал их в мешок.

– Кепку тоже, – приказал Слимвуд. – Она тебе здесь ни к чему. Красивые кепки для красивых мальчиков, а тебе к лицу что-то поуродливее.

Мужчина расхохотался собственной шутке, вновь обнажив свои золотые зубы.

С тяжестью на сердце Роберт подчинился. Без кепки он чувствовал себя голым.

Слимвуд выхватил мешок из его рук и бросил его в угол, в кучу таких же мешков. Затем схватил Роберта за локоть и вытолкнул из отсека.

Снаружи утреннее солнце уже испарило почти всю росу, которой был покрыт газон, окруженный забором. Да, Париж себе Роберт представлял совсем не так.

Рослые мужчины, которые вчера гнались за ними, теперь вбивали колья в землю кувалдами. Артисты тем временем доставали из мешков и чемоданов отрезки ткани. Слимвуд внимательно следил за их работой. Нерасторопен – получай удар хлыстом.

– Ты будешь помогать, – сообщил он Роберту, обойдя мужчину, который распутывал канаты. – До вечера надо установить шатер, чтобы завтра начать репетировать новое представление. Все понял?

– Я… – начал Роберт.

– Вот и славно, – ответил Слимвуд, впившись рукой в локоть Роберта и заставив его поморщиться от боли. – Каждому здесь дается три шанса, – продолжал мужчина, уводя Роберта от работников вдоль гондолы и мимо деревянного ангела на корме. – За твое хамство и сокрытие драгоценностей два своих шанса ты уже потерял, но работай усердно, не задавай вопросов, не занимайся ерундой, и мы с тобой подружимся. Попытаешься сбежать, спрятаться, начать подпольное дело или сеять неприятности, и я тебе кишки выпущу. И это не просто красивая метафора.

Слимвуд показал на предметы, висевшие на крюках по правому борту гондолы.

– Видишь? Как думаешь, что это такое?

Роберт лишь покачал головой в ответ. Он понятия не имел. Мальчик присмотрелся и увидел старую клоунскую шляпу с вырванным помпоном, обожженное блестящее трико, стремена, пять жонглерских булав на веревке, а также нечто похожее на человеческую кость и слоновью ногу.

Слимвуд подошел поближе и хлопнул останки слона ладонью.

– Это сувениры. В память о подстрекателях, исчезнувших при загадочных обстоятельствах, – пояснил он с ухмылкой на лице. – Я держу их на виду, чтоб артисты и работники не забывали, кто здесь главный и что происходит с теми, кто мне перечит.

Роберту стало нехорошо. Он в страхе смотрел на печальные останки. Что бы ни случилось, он не может закончить так, как эти несчастные. Надо как можно скорее найти Лили и Малкина и сбежать отсюда.

– И запомни, – Слимвуд вновь повел его к рабочим, – у тебя остался один шанс. Я – справедливый человек, мадам даже говорит, что слишком, но такова уж моя натура. Ты знаешь правила, так что если ты их нарушишь – не говори, что тебя не предупреждали, когда настанет час расплаты.

Он остановился и дал Роберту время подумать об услышанном. У мальчика сложилось впечатление, что эту речь он произносил не впервые.

– Болван подойдет и даст тебе задание. Я бы на твоем месте с ним не спорил, – завершил свой монолог Слимвуд и ушел кричать на рабочего, который, по его мнению, не слишком усердно работал кувалдой.

Роберт остался стоять на месте, в тени гондолы Летающего цирка. Он был совершенно опустошен, но ему казалось, что еще немного, и он треснет по швам, а весь страх внутри него выплеснется наружу.

Как жаль, что он потерял медальон мамы. По крайней мере, остальные вещи при нем. Он запустил руки в карманы и с ужасом осознал, что там нет ни ножа, ни карандаша, ни отмычек Лили. Какой же он дурак!

Оставил их в пальто папы, в мешке, ничем не отличающемся от других мешков, которые валялись где-то в грузовом отсеке. Как же он теперь освободит Лили и Малкина?

Коленки Лили дрожали, и она с тревогой вглядывалась в темноту комнаты.

– Я никого не вижу, – беспокойно прошептала она.

– Они здесь, – ответил Малкин.

Девочка сделала несколько шагов вперед и стала осматривать каждое спальное место по очереди.

Малкин был прав. На первой кровати никого не было, только лежало сложенное постельное белье, но другие три были заняты!

С каждой из-под покрывала на нее смотрела пара испуганных глаз. Должно быть, они спрятались, когда услышали шаги мадам в коридоре. Чего они боятся так сильно, что прячутся в кроватях?

Лили и Малкин молча стояли в центре комнаты, не зная, что сказать, пока с верхней левой кровати не раздался мягкий голос.

– Лука, что это за девочка в полосатом шарфе? Она не одна из нас.

– Нет, – последовал ответ с нижней кровати. – Точно не одна из нас, как и ее облезлый рыжий пес.

Затем Лука, мальчик-лобстер, отбросил покрывало и спрыгнул на пол, щелкая металлическими клешнями.

– Насмотрелась, нет? – спросил он, подходя все ближе. – Или хочешь еще попялиться на уродцев?

Малкин зарычал и встал перед Лили, защищая ее, но девочка не могла оторвать взгляд от клешней Луки. Она вспомнила слова Слимвуда: «Одна такая клешня может раскусить лист стали в пятнадцать сантиметров толщиной! Будьте осторожны и не злите его, дамы и господа, а не то ему стоит лишь щелкнуть – и носа у вас как не бывало!»