Кристина Пурда - Каникулы на Аляске

— Тони! Оно само наводит на тебя ракеты! Я ничего не могу сделать! — В тот же миг Эдберг увидел, как синхронно из-под крыльев самолета Роя, стартовали две ракеты с радиолокационной системой наведения, явно направляясь в его сторону. Одновременно в наушниках Тони раздался до боли знакомый и неприятный компьютерный голос, оповещающий о том, что его самолет стал реальной целью для летящей к нему ракеты. Такой голос Тони слышал десятки раз на тренировках на различных тренажерах, но вот так, чтобы вживую! Мозг пилота заработал с лихорадочной быстротой. Надо же! Навстречу его истребителю неслась пара ракет, да еще выпущенных из самолета его ведомого! До столкновения осталось не более семи секунд! Шесть! Пять! Четыре.… Прощаясь с жизнью, Тони утопил до предела вниз рычаг управления, сообщив двигателю истребителя максимальные обороты.

Машина Роя, направляемая неведомой рукой, плавно выходила из мертвой петли, и ее оцепеневший от ужаса пилот видел, как две его новейшей модификации ракеты ближнего радиуса действия «Sidewinder», оставляя за собой пепельно—серые, параллельные шлейфы, со скоростью более трех с половиной тысяч миль в час, понеслись к самолету его товарища. Крик ужаса застрял в горле Роя. И в тот момент, когда истребитель Тони перед самым носом у летящих на него посланников смерти, нырнул назад в облака, две белые красавицы, так же параллельно, как летели до этого, устремились не вниз вдогонку за ним, а напротив, красиво и плавно ушли вверх. Рой, словно его выключили из розетки, немигающим взглядом смотрел им вслед. Вот они практически выполнили такую же фигуру высшего пилотажа, как и его неуправляемый самолет несколько секунд назад, и с высоты более тридцати тысяч футов, устремились ему навстречу. Рой почувствовал, как, что-то неведомое, сжало все его внутренности, превратив их в один ледяной комок, и струйки холодного пота, устремились вниз по его телу. Его взгляд упал на круглый прибор цифрового тахометра.

«Но этого не может быть»! — Мозг Роя еще продолжал работать. Мощность двигателя упала почти до нуля. Скорость — двадцать миль в час! Альтиметр? Показания альтиметра стоят на месте.

— И мы не падаем!?? — В наушниках Роя монотонный женский голос повторял одни и те же слова… Маккалистер поднял голову и смело посмотрел навстречу своей смерти…

— А мне ведь только двадцать семь!.. Проклятье! — До ракет осталось триста ярдов!.. Двести!..

— Яркая вспышка ослепила глаза! Осколки тысячами игл и искр понеслись к его кабине… но, ударившись о невидимую прозрачную стену, посыпались с огромной высоты на землю.

Рой то ли открыл глаза, то ли вновь получил возможность видеть, но возможность соображать, стала быстро к нему возвращаться! Он вновь взглянул на приборы. Скорость — четыреста, высота та же. Рука легла на рычаг управления. Все в порядке! Самолет вновь стал послушным.

— А где же Тони? Тони, ты меня слышишь? Тони, отзовись! Это я, Рой. — Не громко, растягивая слова, повторял в микрофон Рой…

Тони же, полминуты назад нырнув в облака, практически, как и Рой, попрощался с жизнью. Но пронзив за несколько мгновений туманный молочный слой, и не почувствовав толчка в корпус самолета от попадания ракеты, или хотя бы их разрыва позади себя, он сразу же столкнулся с не менее серьезной и опасной проблемой. Его самолет свалился в штопор. Теперь жизнь пилота всецело зависела только от одного: достаточно ли у него запаса высоты, и сумеет ли один из самых маневренных тактических истребителей в мире, вытянуть, и не врезаться в землю. Двенадцать секунд, что отвела судьба Тони Эдбергу, чтобы вновь увидеть свою жену и детей, показались ему вечностью. Пилот до упора потянул на себя рычаг управления, закрыл глаза, и стал молиться. На исходе десятой секунды, его машина, практически задев верхушки деревьев, и скользнув по некоторым из них своим «брюхом», прошла со страшным ревом над участком северного

леса, и словно раненый зверь, дико рыча, вырвалась из объятий смерти. Конечно, у опытного пилота был еще один выход. Когда самолет только вышел из облаков, можно было попытаться катапультироваться. Но катапультироваться, когда машина вошла в штопор?! И Эдберг даже не вспомнил об этой возможности.

Сенатор Грэхэм поехал к Белому дому своей обычной дорогой. Его шикарный темно-серый Кадиллак последней модели выехал на улицу Е, затем повернул на светофоре направо на Вторую улицу, и мимо Красивого здания библиотеки Конгресса и Национального музея Американского искусства, повернул налево на авеню Конституции.

Сенатор Грэхэм любил Вашингтон, и считал его самым красивым городом Соединенных Штатов. Отчасти потому, что здесь он родился и прожил всю свою сознательную жизнь, а еще потому, что это было на самом деле так.

Город, спроектированный Пьером Ланфаном, чтобы соперничать с блестящими европейскими столицами, занял достойное место среди красивейших городов Америки. И старый сенатор искренне любил его несколько старомодную, но в то же время изысканную архитектуру, и неторопливую и размеренную жизнь, которой так не хватало Нью-Йорку, Чикаго, Лос-Анджелесу.

Машина мчала сенатора назапад мимо Капитолия, затем чуть правее мимо старых зданий Национальных галерей Восточного и Западного искусства в направлении Пенсильвания авеню. Ввиду того, что было субботнее утро, центральная улица столицы, оказалась не очень загруженной. Быстро промелькнули здания ФБР, Национального театра, Вашингтон отеля. Здесь Кадиллак свернул направо, на пятнадцатую улицу, а затем, объезжая Белый дом справа, свернул вновь на Пенсильвания авеню, и оказался сзади главного здания страны, где два морских пехотинца, несущие охрану, пропустили автомобиль через красивые решетчатые ворота. На всю поездку у сенатора Грэхэма ушло не более пятнадцати минут. Ровно в 9—30 он вошел в приемную президента США.

Когда, наконец, Лин и Монк закончили свои «издевательства» над двумя истребителями ВВС, и боевые самолеты, управляемые ввергнутыми в шоковое состояние, пилотами Эдбергом и Маккалистером, в прямом смысле слова, разлетелись в разные стороны, Майкл облегченно вздохнул. Все эти сто пятьдесят секунд, пока друзья Майкла демонстрировали лишь малую часть из того, на что способен их летательный аппарат, мальчик сидел на заднем сидении, вцепившись руками в спинку сидения Монка, и с величайшим напряжением следил за настоящим воздушным боем, разгоревшимся над просторами самого северного штата США.

— Ну, как? Мы можем еще и не такое! — Глаза и лица нейробиороботов светились счастьем и гордостью. Майкл, в принципе, был напуган, и только сейчас стал по- настоящему понимать, что его друзья просто здорово пошутили. Но вместе с тем, все то, свидетелем чего, эти две с половиной минуты ему пришлось быть, сразу, же оставило в его юной душе, неизгладимый след. Крутые виражи, аэродинамические вращения, мертвые петли, ракетные залпы, все то, о чем могут мечтать матерые воздушные волки, ему тринадцатилетнему мальчишке, довелось испытать, практически в реальной боевой обстановке.