Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

— Бэн, это я Джил. Я хочу с тобой повидаться.

— Не думаю, что это разумно — медленно ответил он.

— Бэн, мне нужно! Я уже лечу.

— Ну, хорошо, если все в порядке.

— Боже мой, какой энтузиазм!

— Понимаешь, сердечко, не то, чтобы я…

— Пока! — она отключилась, но решила не сердится на Бэна: они играли в не совсем обычную игру. По крайней мере, она… Политики всегда следует сторониться.

Она почувствовала себя лучше, упав в объятия. Бэна. Он такой милый… Может быть, она все же выйдет за него… Когда она открыла рот, Бэн приложил ладонь к ее губам и шепнул:

— Ничего не говори. Я не уверен, что мне не подсунули клопа. Она кивнула, достала магнитофон и вручила ему. Брови Бэна поползли вверх, но он воздержался от комментариев. Вместо этого он сунул ей экземпляр вечерней газеты.

— Видела? — спросил он обычным голосом — Взгляни, пока я умываюсь.

— Спасибо — Джил взяла газету. Бэн ткнул пальцем в колонку и вышел, забрав магнитофон.

Это была колонка Бэна:

ВОРОНЬЕ ГНЕЗДО

«Каждый знает, что тюрьмы и больницы имеют одно общее свойство: из них трудно выйти. С некоторых точек зрения заключенный изолирован меньше, нежели больной: заключенный может послать за адвокатом, потребовать Беспристрастного Свидетеля, молить об ускорении следствия, требовать от тюремщиков рассмотрения дела в открытом суде.

Но для того, чтобы предать больного забвению, более полному, нежели предали Человека в Железной Маске, требуется всего лишь табличка «ПОСЕЩЕНИЯ ЗАПРЕЩЕНЫ», вывешенная по распоряжению одного из представителей странного племени — лечащего врача.

Конечно, близкие родственники сразу бы ринулись узнавать, в чем дело… Но у Человека с Марса, похоже, нет близких родственников. Экипаж печально знаменитого «Посланника» имел мало родственных связей на Земле. Если Человек в Железной Маске — простите, я хотел сказать Человек с Марса — и имеет каких-либо родственников, защищающих его интересы, то несколько тысяч репортеров оказались не в состоянии их обнаружить.

Кто говорит за Человека с Марса? Кто распорядился разместить возле него вооруженную охрану? Что это за смертельно опасная болезнь, из-за которой никто не может взглянуть на него? Никто не может поговорить с ним? Я обращаюсь к вам, мистер Генеральный Секретарь: объяснения на счет «физической слабости и «после посадочной усталости» несерьезны. Если дело только в этом, то девяносто фунтовая медсестра была бы гораздо полезнее вооруженной охраны. Не может ли эта болезнь иметь финансовые корни? Или — скажем несколько мягче — политические?..»

И далее в том же духе. Джил поняла, что Бэн закинул удочку в административный пруд, надеясь заставить Генерального Секретаря приоткрыться. Она почувствовала, что Кэкстон серьезно рискует, бросая вызов весьма влиятельным людям, однако она не имела представления ни о размерах опасности, ни о форме, которую она может принять.

Она просмотрела газету. Та была полно набита рассказами о Победителе, фотографиями Генерального Секретаря Дугласа, прикалывающего медали, интервью с капитаном ван Тромпом и его бравыми ребятами, снимками марсиан и марсианских городов. О Смите было совсем мало — только бюллетень, сообщавший о том, что он медленно приходит в себя после перелета.

Вошел Бэн и бросил ей на колени тонкие листки.

— Вот еще одна газета — и снова вышел.

Джил увидела, что «газета» была перепечаткой разговора, записанного на первую катушку. На ней стояли пояснения: «Первый голос», «Второй голос» и так далее. Бэн писал имена, когда мог узнать голоса. Сверху наискось стояло: «Все голоса мужские».

Большинство записей просто показывало, что Смита кормят, умывают, массируют и что он занимается под руководством человека, голос которого был идентифицирован как голос доктора Нельсона, и еще одного, обозначенного «второй доктор».

Один разговор, однако, не имел ничего общего с уходом за больным. Джил принялась за него.

ДОКТОР НЕЛЬСОН: С тобой хочет поговорить один человек.

СМИТ (пауза): Кто? (Кэкстон приписал: «Всему, что говорит Смит, предшествует пауза».)

НЕЛЬСОН: Он наш великий (непереводимое гортанное слово — Марсианское?). Он наш самый старший Старейший. Ты поговоришь с ним? Как ты себя чувствуешь, мальчик? У тебя хватит сил для разговора?

СМИТ: Да. (Очень долгая пауза.) Это великое счастье. Старейший будет говорить, а я буду слушать и расти.

НЕЛЬСОН: Нет, нет! Он хочет задать тебе несколько вопросов.

СМИТ: Я не могу учить Старейшего.

НЕЛЬСОН: Старейший хочет этого. Ты позволишь задать ему несколько вопросов?

СМИТ: Да.

(Приглушенные голоса.)

НЕЛЬСОН: Сюда, сэр. Я оставил для перевода доктора Махмуда.

Джил прочитала «Новый голос.» Но затем Кэкстон перечеркнул это и написал: «Генеральный Секретарь Дуглас»!!!

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: Он не нужен. Вы сказали, что Смит понимает английский?

НЕЛЬСОН: И да, и нет, ваше превосходительство. Он знает несколько слов, но, как говорит доктор Махмуд, он не имеет речевого опыта, чтобы связать их. Может возникнуть путаница.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: О, мы договоримся — я уверен в этом. Когда я был молодым, я объездил всю Бразилию на попутных машинах, а ведь сначала я не знал ни слова по-португальски… Вы представите меня, а потом уйдете.

НЕЛЬСОН: Сэр? Я лучше останусь со своим пациентом!

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: В самом деле, доктор? Боюсь, я буду настаивать.

НЕЛЬСОН: А я боюсь, что я буду настаивать. Простите, сэр. Врачебная этика…

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ (перебивая): Как юрист я кое-что смыслю во врачебной юриспруденции. Поэтому не засоряйте мне мозги вашей «врачебной этикой». Этот больной выбрал вас?

НЕЛЬСОН: Не совсем, но…

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: Была у него возможность выбирать себе врача? Сомневаюсь. Его статус определяется как «находящийся под опекой государства». Я действую как близкий родственник — де-факто и, как это не трудно понять, де-юре. Я желаю говорить с ним наедине.

НЕЛЬСОН (Долгая пауза, потом очень твердо): Если вы повернули так, ваше превосходительство, я снимаю с себя все обязанности.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: О, не стоит воспринимать это так серьезно, доктор. Я не ставлю под сомнение правильность вашего лечения. Но не будете же вы пытаться удержать мать от свидания с сыном наедине, не так ли? Или вы боитесь, что я причиню ему зло?

НЕЛЬСОН: Нет, но…

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: Так в чем же дело? Пойдите, представьте нас и кончим этот спор. Не заставляйте нашего пациента ждать. Это может привести к ухудшению его состояния.

НЕЛЬСОН: Ваше превосходительство, я вас представлю. И можете подыскивать другого врача для своего… подопечного.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ: Мне жаль, доктор, искренне жаль. Я не могу довольствоваться подобным окончанием нашего разговора. Поговорим об этом позднее. Теперь не будете ли вы столь любезны?