Генри Олди - Один плюс один

Мне никогда не быть одним из вас.
Я горд, а вы неизмеримо кротки,
И, где в почете цепи и решетки,
В опале грива честолюбца-Льва.

Давно пора мне на сковороду.
Домой. В геенну. Смейтесь! — я в аду.

Но если дом горит и плачут дети,
И псу подстилкой служит добродетель,
И кротость с беззаконьем не в ладу, —
Тогда зовите.
Мрачен или светел,
Как летний дождь, как ураганный ветер,
Лев, и Свинья, и Змей, за все в ответе, —
Зовите, люди!
Громче! —
я приду.

Вспомнил, что сердце — слева,
Вспомнил, что печень — справа,
Вспомнил, что дни — мгновенны,
Вспомнил, что я — не вечен.

Думал забыть — не вышло.

Не пей, Ивашка, из копытца,
Не будь козлом!
Дана еще одна попытка,
Считай — свезло,

Иди домой. Там на полатях
Вольготно спать,
Там за работу деньги платят,
Где грош, где пять,

Там в праздник хорошо упиться,
Первак горюч…
Копытце, ты мое, копытце,
Кастальский ключ.

Остываю, забываю,
Ничего не успеваю,
От ушедшего трамвая
Понемногу отстаю,

Не прикрывши рта, зеваю,
Где ни попадя бываю,
Эту чашу допиваю
И другую достаю.

Стал слегка сентиментален,
Ночью сплю, дружу с ментами,
Не тираню милых жен
И не лезу на рожон.

Старость?!

Мне, в сущности, и не больно, —
Какая тут, к черту, боль?! —
Я вышел живым из боя,
Из боя с самим собой.

От завтрака до обеда
Сижу, вспоминая бой,
Не хочется мне победы.
Не хочется, видит бог.

Прости, если сможешь, крошка,
За слабенькие стихи,
За горсточку дней хороших,
За сонмище дней плохих,

Ведь многого не итожил
И много не обещал…
Прости меня, если сможешь.
Прощаться — себя прощать.

От прощанья до прощенья —
Буковка одна.
Но дорога возвращенья
Больше не видна.

Не пройдешь обочиной,
Не махнешь в галоп,
Тропка скособочена.
Кончено.
Стоп.

Враждовали. Дружили.
Задыхались от счастья.
Вроде жили как жили,
Только жили не часто.

Бабка с дедкой — за репку,
Мышка с Жучкой — за хвостик,
К сожалению, редко
Жизнь ходила к нам в гости.

В остальное же время,
В ожидании жизни, —
Замерзали. Горели.
Враждовали. Дружили.

Мне всегда попадались евреи
неправильной масти —
Оголтелые в драке,
Безудержные во хмелю,
С засапожным ножом
и особенным взглядом на счастье.
Я любил их, неправильных,
Я их поныне люблю.

Мне всегда попадались евреи
с дырою в кармане,
Без гешефта и пейсов,
Зато с ломовым кулаком.
Им ядреная Маня давала
без стимула «money», —
А с другими евреями, каюсь,
Я был незнаком.

Редко резали крайнюю плоть —
лучше уши Ван Гогу! —
Но под «Графскую» сальца
Нарезать любой был мастак.
И когда старый ребе просил
охранять синагогу,
То менты козыряли, гуляючи мимо поста.

Да, мы были плохими евреями, —
пасынки Торы,
Уклонисты Талмуда,
С веселостью злою в глазах,
Но в обиде, один на толпу,
взгляд впивался: «Который?..»
Я люблю вас, ребята.
Я это от сердца сказал.

Заковался в доспехи,
Укрылся в броне,
Но броня — не вовне,
А во мне.

Ощетинился сталью
Лихого меча,
Но клинок — в моем сердце.
Врача!

Убиваю во гневе,
Караю любя, —
Поражаюсь! —
Сражаю себя,

И, собой поражен,
Вновь на новый рожон
Опрометчиво лезу…
Пижон!

Подбоченясь, гарцую
На резвом коне,
Но и конь — не во сне,
А во мне,

И веселой подковой
По нервам звеня,
Конь несется,
Терзая меня.

Я покоя хочу!
Подарите покой!
…только эхо смеется:
«На кой?..» —

И прозрачной рукой
Далеко-далеко
Кто-то машет платком
За рекой.

Разбейся о ветер,
Раскройся в ответе,
Стань самой бессмысленной
Шуткой на свете,
А те или эти,
На трассе, в кювете,
В Сибири, в Кувейте —
Неважно.

Дурными вестями,
Пустыми горстями
Тряси, как скелет на погосте —
Костями,
А встанем, не встанем,
Замерзнем, растаем,
Прочтем или перелистаем —
Неважно.

Простые, как правда,
Как грязь на Эль Прадо,
Как утро похмельное
После парада, —
Мы с вами, мы рядом,
По сотне раз кряду,
А рады нам или не рады —
Неважно.

Разбейся о ветер,
Раскройся в ответе,
Стань самой бессмысленной
Шуткой на свете,
Вкус хлеба — в поэте,
Боль неба — в поэте,
А пренебрегут иль заметят —
Неважно.

О пощаде не моли — не дадут.
В полный голос, немо ли — не дадут.
Божья мельница, мели
Страшный суд!
Дайте сдохнуть на мели! — не дадут.

Хочешь жалости, глупец? — не дадут.
Хочешь малости, скопец? — не дадут.
Одиночество в толпе.
В ските — блуд.
Хочешь голоса, певец? — не дадут.

Разучившийся просить — не прошу,
Без надежды и без сил — не прошу.
Шут, бубенчиком тряси!
Смейся, шут!
Подаянья на Руси — не прошу.

Кто не с нами, значит, враг, — говорят.
Кто не плачет, тот дурак, — говорят.
Вольны соколы парят
По три в ряд.
Мне бы вскачь, да тут овраг, говорят…

Грязь под ногтем у Творца — это я.
Щит последнего бойца — это я.
Бремя сына, скорбь отца,
Выражение лица,
Смысл начала и конца — это я.

Когда-нибудь я сделаюсь седым.
Как лунь.
Как цинк.
Как иней на воротах.
Как чистый лист мелованной бумаги.
И седина мне мудрости придаст.

Когда-нибудь морщины все лицо
Избороздят,
Как пахарь острым плугом
Проводит борозду за бороздой.
Я буду сед, морщинист и прекрасен.

Когда-нибудь я стану стариком.
Ссутулюсь,
Облысею,
Одряхлею,
И это время лучшим назову
Из всех времен моей нелепой жизни.

Когда-нибудь, потом, когда умру,
Когда закончу бунт существованья,
Я вспомню этот стих —
И рассмеюсь.

В конце концов, у каждого свои
Мечты…

С мира — по нитке,
С бора — по ели,
С меры верните,
Что не доели,

С дома — по дыму,
С жизни — по году,
Впрок, молодыми,
С пира — по голоду,