Генри Олди - Один плюс один

Напишу стихи про тебя,
Ненавидя, веря, любя,
Брошу жертву в пасть алтарю —
Напишу, прочту,
Повторю.

Заверстаем жизнь, как сонет,
Гороскопом строчек-планет,
Возведем стихом новый Рим —
Завершим, прочтем,
Повторим.

Расставьте знаки препинанья
В ряд на стене
И, уходящему в изгнанье,
Махните мне

Платком, рукой ли, запятою,
Стальным тире —
Изгой, бастард, я вас не стою,
Я на заре

Уйду, оставив зябкой тенью
В стекле окна
Нерукотворный знак сомненья.
Мой вечный знак.

Из дома в дорогу, из грязи в князья,
Из будней в затертые праздники…
Так Галич писал: мол, уходят друзья.
Да что там друзья! —
Одноклассники.

Не видел, не слышал, давно позабыл,
По встречам отнюдь не печалился,
И вдруг, как звонок от индейки-судьбы:
Машиной, инфарктом, случайностью…

У старого снимка потерты края, —
Углы деревянного ящика —
И в ужасе смотришь, как прошлое «я»
Смеется в лицо настоящему.

Пади в объятья февраля —
Гуляки, пьяницы, враля,
Убийцы красноносого,
Шута седоволосого.

Теперь вас двое — феврали,
Метельной пляски короли,
С берлогами-утробами,
С коронами-сугробами.

Пляши, пляши, пляши,
Во тьме завьюженной души,
Пока не явится кошмар
Всех февралей на свете — март.

Пьяный и красивый,
На лихом коне,
Я скачу Россией,
Как в плохом кине.

Прянут злые тигры,
Упаду с коня —
И полезут титры
В небо из меня…

Здесь я лежу, а мог бы ты лежать,
Постели этой нам не избежать,
И глупо ждать, когда придет пора —
Ложись сегодня, как я лег вчера.

Мы, увы, не молодеем,
Не становимся бодрее —
Доктора и лицедеи,
Украинцы и евреи.

Мы живем и в ус не дуем,
Только ус, глядишь, седеет —
Мудрецы и обалдуи,
Арлекины и злодеи.

Что-то ночью скверно спится,
Кашель долог, нрав несносен,
И кружит, кружит, как птица,
То ли ангел, то ли осень.

А потом шальное солнце
Полыхнет в оконной раме,
Котофеев хор бесовский
Распоется меж дворами,

Бес в ребре ударит рогом,
Ангел в небе спляшет джигу,
И дорога-недотрога
Тихо спросит: «Эй, вы живы?»

Эй, мы живы? Смех, и только —
Платим смерти неустойку:
«Эй, мы живы!»
Эка малость —
Пополам хандра сломалась!

Я не умею о любви.
Беру ненюханную розу
И романтическую прозу,
«Шерше ля фам» и «Се ля ви»,

Охапку вздохов на скамейке,
Мгновенья чудного итог,
Аплодисменты шапито
И ужин старенькой семейки,

Ансамбль курских соловьев,
Улыбку гладенькой мулатки,
Традиционные заплатки
Паяцев, кислое жнивье

С пейзажа, писанного маслом,
Которым кашу, милый друг,
Нам то ли портить недосуг,
То ль настроение угасло,

Затем беру вчерашний суп,
Пасть рокового чемодана,
Колоду карт, где дура-дама
Валета-блудня тянет в суд,

Крыжовник, от дождя рябой,
Немного страсти, много лени,
И столбенею в удивленьи:
Любовь! Гляди-ка ты! — любовь…

Приснитесь мне таинственной и томной,
В колье из огнедышащих камней,
Приснитесь мне однажды ночью темной,
Приснитесь мне.

Приснитесь мне владычицей видений,
И неисповедимым колесом
Скрипичной лжи Вивальди — рыжий гений! —
Вкатитесь в сон.

Приснитесь мне нагой и беззащитной,
Вне страсти, вне томленья, в тишине,
Когда итог измерен и сосчитан —
Приснитесь мне.

Приснитесь мне в унылой тьме алькова.
О, легиона девственниц скромней,
Изнемогая в страсти, как в оковах,
Приснитесь мне.

Приснитесь мне нелепой, небывалой,
Невиданной нигде и никогда,
Предчувствием вселенского обвала
Шепните: «Да…»

Слова — оправа вечности резная.
Приснитесь мне, сама того не зная.

За окном танцует дождь,
Теплый, благостный, нездешний —
Дурачок, куда идешь?
Глупый, камо ты грядеши?

Горстка радостных минут,
Смех над гибнущим Содомом,
А потом тебя распнут
На асфальте перед домом.

Встав зеркальною стеной,
Дождь смеется надо мной:
«Посиди, прикован к креслу,
Обожди, пока воскресну!»

Ощутите старость в сорок,
Как звонок.
Пусть в избе хватает сора —
За окно!

По сугробам ветер свищет,
Что ж, зима…
Время — деньги, время вышло,
Пуст карман!

Ах, нелепая свобода —
Скоро в путь,
От обеда до забора,
Как-нибудь,

К тем заоблачным высотам
Вдалеке,
Клюквенным забрызган соком,
Налегке.

На Луне горят леса
И Луна мерцает красным,
А вокруг молчат, безгласны,
Небеса.

На Луне горят леса.
Лунный Заяц бросил спичку,
Как горящую жар-птичку.
Полчаса,

Полчаса гляжу в окно,
Царским пурпуром взволнован.
Век ли старый, миг ли новый —
Все равно.

Смейся, битый арлекин:
Век ли, миг ли, фигли-мигли,
Раз в овраге псы настигли —
Скаль клыки.

Потому что ночь темна,
Потому что очень жарко,
Потому что очень жалко,
И — Луна.

Тихий ангел с сигаретой,
Грустный ангел с дерзкой челкой,
В Праге осень дольше лета,
Поцелуй впечатан в щеку

Золотым листом осенним,
Знаком гибнущих вселенных.
В Праге осень — воскресенье
Из невинно убиенных.

Меж готических костелов
Улочка — тесней оврага,
В Праге осень бьется в стекла:
«Где ты, ангел?»
«Здесь я, Прага!»

На брусчатке параллелей
Солнца жирная сметана,
Как печать бен-Бецалеля.
В Праге осень — это тайна.

Ах, от тайны убегу ли?
Кровяным плющом увита,
В Праге осень — смех горгульи
На плечах святого Витта.

На часах — глухая полночь,
Ангел укатил в трамвае,
В Праге осень — это помощь.
К счастью, так еще бывает.

В тополином пушистом безумьи переулками шествует май,
Над Помпеей бушует Везувий, и как хочешь, его понимай,
Потому что весна на исходе, и вальсирует дева Земля,
А симфония близится к коде, где оркестр взорвут тополя —
Ах, фаготы, гобои, кларнеты, ах, пушинки вселенской гульбы,
То ли были мы, то ли нас нету,
То ли были вы, то ли не бы…