Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

— Когда, ты думаешь, твое вещество начнет действовать? — спросил Ант.

— Вроде бы достаточно нескольких минут, пока брейнорин попадет в кровь и достигнет мозга. На всякий случай подождем полчаса.

— Брейнорин? Хорошее название, только почему не по-нашему — «мозгокрутка»?

— Ты можешь хоть когда-нибудь сохранять серьезность?

— Нет, это вредно для здоровья. Улыбка удлиняет жизнь на пятнадцать минут, спроси любого врача, — усмехнулся Ант.

Через полчаса приятели приступили к экспериментам. Внешнее поведение крыс ничем не выдавало их внезапно обретенной гениальности. Первым решили запустить Сократа в известный ему лабиринт. Крыса резво начала движение, чувствовалось, что эти стены ей уже были знакомы. Совсем не делая неверных поворотов, однако регулярно останавливаясь, Сократ успешно добрался до выхода, где его поджидала награда — кусок сахара.

— Две с половиной минуты, — подвел итог Ант. — Ничего не изменилось.

У Наполеона наблюдалось небольшое улучшение — он сумел пройти известный лабиринт чуть более чем за девятнадцать минут, однако, как сказал Ант, это могло быть следствием хорошего настроения. С Тито решили пока не экспериментировать.

— Перейдем к новым лабиринтам, — сказал Ант. — Возможно, твоя мозгокрутка подействует на это. У меня тут как раз один такой готовый лежит.

Здесь Сергея ждало полное разочарование. Умница Сократ двигался слишком медленно, хоть и не повторял своих ошибок, однако к выходу он добирался целых пять минут. Результат Наполеона тоже был неутешителен — после полутора часов безуспешных неторопливых поисков он так и не смог найти выход. О том, чтобы пускать в лабиринт Тито, не могло быть и речи.

— Да, испортил ты мне крыс, — вздохнул Ант. — Твое вещество следует назвать «тормозином».

— Смеешься… Да понимаю я: доза, время… Ну — а вдруг бы получилось? Вот чувствовал я — должно получиться! Что же не так-то?.. А если…

— Знаешь что, давай-ка я тебе просто отдам этих крыс и парочку лабиринтов. Нам их списывать пора, а ты уж как-нибудь оформишь у себя, скажешь, что крысы тебе совершенно необходимы для проверки уровня закваски теста или чего-то в этом роде. Только смотри — зубы у них острее бритвы, так что блюди технику безопасности! А еще дам тебе справочник по изготовлению лабиринтов. Исходные данные у тебя есть, корми крыс как следует, и все будет нормально.

— Спасибо, друг, — Сергей не мог сдержать радости. — Ты просто гений! Это именно то, что мне нужно.

— Если ты спросишь мое мнение, то тебе необходима хорошая девушка, но если все, что тебе нужно для счастья — это три крысы, кто я такой, чтобы тебе мешать? Держи меня в курсе!

— Обязательно. Ты молоток, старик, с меня пиво!

От банкета Сергей вежливо, но твердо отказался. Попрощавшись с Антом, он двинулся в обратный путь с клеткой под мышкой. Что же пошло не так? Почему вместо того, чтобы увеличить способности, брейнорин в одном случае их уменьшил, а в другом — не повлиял никак? Может, действительно нужно просто подождать? Ну что ж, поживем — увидим.

Говоря Меренкову, что в здании никого не было, тетя Груша немного лукавила.

Во-первых, в подвале круглосуточно гудела и подмигивала множеством лампочек огромная электронно-вычислительная машина ЕС-1020, а следовательно, ночью по коридорам, шелестя распечатками, проносились поглощенные расчетами аспиранты и заспанные девочки-операторы с колодами перфокарт и огромными бобинами магнитных лент.

Во-вторых, рано утром в институт являлась одна представительница разряда служивых женщин, уклончиво именуемых техничками, которая вечером убирала в райпотребсоюзе, а по утрам прирабатывала на полставки в Подольском Пищевом.

Еще Честертон заметил, что нет лучшей шапки-невидимки, чем униформа обслуги — почтальона или дворника. Вот и тетя Груша: на вопрос Сергея, был ли кто-то в институте, честно ответила, что посторонних никого не было… Технички — разве ж это посторонние? Однако лукавство ее заключалось в том, что эта самая Тонька Вяльцева, непутевая, взяла моду приводить с собой на работу своего Генку, который в школу временно не ходил, а сидел дома в карантине.

Вначале тетя Груша строжилась:

— Да нельзя ж, Тонька, тут приборы разные, химикаты, е-ве-емы, неровен час — разобьет или какую гайку свинтит?! А мне отвечать? Не положено!

— Ну теть-Груш, — заныла Тонька, размазывая дефицитную «Ленинградскую» тушь. — Ну он тихонько посидит, уж я пригляжу. Глаз не спущу! Как же мне его одного оставить, весь двор — сплошные хулиганы, ведь это ж сАтаны, а не дети, и чего сотворят — год думай, не сообразишь.

— Дома закрой, — сурово посоветовала тетя Груша.

— А дома закрыть — не подожжет, так потоп устроит! — всхлипнула Тонька. — Давеча вот кота к зонтику прилаживал, парашют, вишь, изобретал, каторжник, еле спасли животную с дерева. А зонтик-то японский, двадцать рублев… Ты ж не по-казенному — ты по-свойски рассуди! Дитя ж родное, без отца рОстить каково?.. А я тебе тоже по-свойски — тут она перешла на шепот — орехов торбочку подкину, а то медку с дедовой пасеки, помогать нам друг другу надо, кто ж нам, бабам, поможет, когда не сами себе… Уж я пригляжу, все лучше на глазах материных…

— Да так-то оно так, — вздохнула тетя Груша. — Ну смотри, Антонида. Чтоб ни-ни, тише воды, ниже травы, упаси бог, зав охраной увидит, прогрессивки лишит!

Так и уговорила ее Антонида. Да и медком тетя Груша соблазнилась… И по утрам старательно делала вид, что не замечает круглой стриженой Генкиной головы в пятнах зеленки, когда он тишком прошмыгивал в институт, прячась за потертую материну кошелку.

Так было и в то роковое утро. Заспанный Генка проскользнул мимо обшарпанной кафедры, за которой восседала тетя Груша, и был оставлен матерью в лаборатории со строгим наказом — ничего не трогать. Сама она, бормоча «ишь, накурили здесь», отворила окно, собрала со столов грязные чашки с окурками, торопливо размазала по полу шваброй воду и поволокла ведро в соседний кабинет.

Он бы и не трогал, нужны ему больно ихние хреновины… Но сегодня у него была нешуточная забота. Генке требовались деньги. И не просто, а позарез: все пацаны уже посмотрели здоровский фильм про Чингачгука, и, захлебываясь, рассказывали друг другу разные потрясные штуки. А он только слушал да чесал колючий затылок. Просить денег у матери — себе дороже. Опять нудить станет, помянет и разбитое в школе стекло, и прожженную скатерть, а там и до «загубленной жизни» и «весь в отца» недалеко… А спешить надо было: фильм шел в повторном, всего несколько дней. Так и пропустить можно!

И он нашел-таки способ добыть денег: очкастый Веник из пятого дома покупал у ребят головастиков по пятаку. Наловить их сачком в пруду — плевое дело! Да вот незадача: третьего дня Генка раскокал литровую банку, которую выдал ему деляга Веник. А без банки и не суйся… Поначалу он примеривался стащить банку у матери: вон сколько компотов накрутила! Но за «закрутку» можно было огрести по полной: дефицитная стеклотара была у матери на счету, банки стояли в кладовке ровными рядами. Надо было думать. Он и думал…