Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

На плечо легла рука охранника. Ананта вздрогнул.

— Что случилось, Фрэнк?

— Все в порядке, док. Хожу проверяю. Босс велел все закрыть и чтобы ничего не гудело и не хлюпало. Говорит, ему не нужны полуночные звонки во время праздника. Вы готовы закрывать лабораторию, доктор Срид?

— Да, Фрэнк, готов. Дай мне только пару минут.

— Конечно, доктор Срид.

Досадно! Завтра — выходной день, местный праздник по случаю юбилея мэра, и он напрочь забыл, что сегодня все помещения на факультете закрывались в обязательном порядке и на два часа раньше времени. Теперь придется прервать синтез, и в понедельник три лишних часа уйдет на подготовку реактивов, разогрев конфорки, калибровку спектрометра. А сегодня так хорошо работалось!.. Джерри, его дипломник, как всегда точно отмерил химикаты, выставил температуру мармита, и только смешав раствор в колбе и поставив ее на конфорку, отпросился на игру с инженерами. Это его можно было сейчас увидеть в проволочном загончике, где он разминался, подпрыгивая и вертя в руках дубинку. Глен, второкурсник, изготовился напротив и мял в руке бейсбольный мячик, примериваясь, как бы бросить так, чтобы звонко попасть Джерри прямо по верхушке шлема.

Остальной лабораторный люд тоже разбежался — отличный весенний денек манил на шоссе, в загородные домики и просто подальше от работы. Но Ананте было не до приветливого апрельского солнца Небраски, не до пьянящего воздуха свободы наступающего выходного, не до звонких женских голосков, доносящихся даже через закрытое окно. В пустой комнате деловито гудел вытяжной шкаф, чуть светилась поверхность разогретой конфорки, приветливо горел фиолетовый глаз лазера и зеленый раствор, повинуясь общему настрою, тихонько побулькивал в колбе, а внутри него должны были идти те две реакции, ради которых доктор Срид и собирался просидеть тут весь остаток вечера, а если повезет и спектрометр покажет желаемые пики, то и ночь. Никто не будет топать по полу (вибрации следовало избегать), кидать куртки через комнату (пыль!), оглушительно чихать и сморкаться (могло дрогнуть перо самописца). И произойдет наконец двухступенчатый синтез, который химики трех университетов безуспешно пытались осуществить последние несколько лет. Все готово, вычислена температура раствора (спасибо конкурентам из Юты), подобрана частота лазера (французы опубликовали), две реакции первой ступени должны пойти одновременно. Увы, последняя ступень — реакция полуфабрикатов, полученных на первой ступени синтеза — скорее всего не начнется, для нее температура слишком велика, но если образуются хоть следы брейнорина, спектрометр должен зарегистрировать слабенький пик поглощения где-то между желтым и зеленым цветами.

Сридхарачарья (А именно так его звали, вовсе не Срид, ну почему никто вокруг не может выговорить простого индийского имени Анантападманабх Сридхарачарья? Он же научился произносить эти воробьиные американские имена! Хорошо китайцам — их коротенькие фамилии никто не коверкает!) выключил вытяжку, лазер, мармит, слил раствор из колбы (все равно за два дня половина компонентов даст осадок), глянул (так, на всякий случай) на ленту спектрометра (красная линия была скучна, как гималайский хребет), подхватил пакетик с едой (предусмотрительно на ночь заготовил, вдруг получилось бы?), набрал код на коробочке сигнализации и они с Фрэнком вышли в коридор.

— Пока, док, до понедельника. — Фрэнк помахал рукой и двинулся по коридору к следующей двери, а Анантападманабх побрел к выходу. За его спиной осталась запертая лаборатория с остывающим мармитом и утекающим по канализационной трубе раствором. Пожалуй, даже хорошо, что доктор Срид так и не узнал, что вместе с раствором утекли в трубу его Нобелевская премия, миллиардный контракт с Джонсон-и-Джонсоном, улица его имени в родной Калькутте и еще много-много других приятных последствий…

Свой обход в тот день Фрэнк Ригби начал с западного крыла биохимического факультета, и лаборатория доктора Срида была первой, куда он зашел. Если бы у Фрэнка тогда зачесалась левая пятка, а не правая, и он свернул сначала в восточное крыло, то до неудачливого доктора он дошел бы не раньше, чем через 10 минут, и Ананта успел бы увидеть еле заметное мерцание, исходящее от колбы с кипящим раствором. Дипломник Джерри, торопясь в тот день на важную игру с инженерным факультетом, поставил колбу на самый край конфорки и часть стенки сосуда оказалась холоднее, чем другие. На этой стенке и началось уже осаждение хлор-производной вещества, за которым гонялись химики мира. Спектрометр тоже не зарегистрировал осадка, ведь его объектив был сфокусирован на середину конфорки, а не на край. Эксперимент по многоступенчатому синтезу хлор-производной брейнорина повторялся еще много раз, но Джерри работал очень аккуратно, он всегда устанавливал колбу точно в центр, как требовал доктор Срид…

В конце концов Джерри честно заработал свой магистерский диплом и уехал за докторской степенью в Калифорнию, а грант, выделенный Сридхарачарье на «исследование возможностей синтеза гипотетического вещества под условным названием Брейнорин», истек. По завершении гранта доктор Срид представил факультету доклад с подробным доказательством невозможности получить брейнорин на современной стадии развития биохимии и заслужил благодарность коллег за высокий класс работы, энциклопедическую эрудицию и успехи в подготовке студентов.

Так получилось, что именно направление обхода помещений, выбранное охранником биохимического факультета Университета Небраски накануне круглого дня рождения мэра университетского городка, оказалось невольной, но главной причиной того, что первым, кто синтезировал неуловимый брейнорин, стал Сергей Петрович Меренков, ассистент физико-химической кафедры Подольского пищевого института, 29 лет, неженатый, бездетный, беспартийный, прописанный в городе Климовске Подольского района Московской области в квартире 24 на улице Щорса, 22.

Ни доктор Срид, ни его коллеги из Солт-Лейк-Сити и Парижа не знали, что у них есть четвертый конкурент, не знали, что Сергей Петрович в погоне за своей мечтой уже в который раз срывает сроки и рискует исключением из заочной аспирантуры. А мечтой его было первым получить заветный брейнорин.

Эта мечта поглотила его давно, с тех пор как он, еще зеленым дипломником химфака МГУ, заскочив в кабинет научного руководителя, увидел номер «Биокемикл Ревью», раскрытый на статье Сержа Терьена, парижского профессора.