Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Ну, погоревала она, конечно, сколько следует. Излила душу своей верной подруге Верке. С Веркой она познакомилась, когда санитаркой в Склифе подрабатывала, а Верка там отлеживалась после очередного показательного суицида. Ну, разговорились-подружились. Верка как есть непутевая была, просто страсть. Чтобы статью за тунеядство не впаяли, она днями отсиживалась в будке «Мосгорсправки», а вечерами занималась своим истинным призванием — наговором и гаданием. Жила у черта на рогах, как в песне: «мне до Щелковской — метро, а от Щелковской — автобус». Ну, Верка, своя душа, Людочку выслушала, фотку Левкину испросила и обещала ему, изменщику, «сладкую жизнь и полную фетяску в смысле карьеры».

Но Верка Веркой, а ведь надо же ж девушке свою судьбу решать. Впрочем, решать ничего и не пришлось. Комиссия по распределению высоко оценила Людочкину разработку «Пиджака однобортного, из диагонали с ворсом», да и отправила ее конструктором-технологом на швейную фабрику города Чехова, что в Московской области. Швейная фабрика предоставляла также место в рабочем общежитии. Людочка, совсем уж изготовившаяся ехать на какую-то далекую периферию, а то и вовсе — в родную Пермь под бок к стервозной (и уже беременной) Вероничке, слегка воспрянула духом. Область все-таки — Московская. Полтора часа — и в Москве! Да что там — это ж почти Москва!

Но увы, действительность опять оказалась далекой от идеалов. Чехов был обычным крохотным городишком: пыльным, сонным, с бетонными раскрошенными тротуарами и беленым зданием почты. Стоит ли добавлять, что на вывеске «Почта» буква «О» была оторвана еще в незапамятные времена, да никто так и не удосужился ее присобачить обратно. До Москвы все-таки был не близкий свет — полтора часа. В театр не поедешь — возвращаться-то как? Последняя электричка уже давно сбежала. Ну, был под боком Подольск, да что толку от этого Подольска? Был в Чехове и непременный Дворец Культуры — кирпичный сарай, крашенный розовым поверх кирпича, с шестью колоннами перед входом. Выглядел он на редкость уныло.

В рабочем общежитии разговаривать было особо не с кем. С кем, в самом деле? С швейками? С рабочими-наладчиками? И о чем? О шпульках и протяжке несущей нити? Справедливости ради, впрочем, следует отметить, что вся эта понаехавшая из окрестных деревень на фабрику публика «москвичку Людку» не жаловала и на разговоры не набивалась. Словом, жизнь в богом забытом Чехове никак не была похожа на жизнь в подмосковных академгородках, о которых Люда мечтала вместе с подружками по институту. Ну, с Нинкой, секретаршей директора фабрики, можно было перекинуться словечком — девка она была веселая и не злая.

Но вот в самый канун Нового Года наметился некий сдвиг в личной жизни. Все та же Нинка (и откуда у нее везде знакомства?) притащила два билета на новогодний вечер в Подольский пищевой институт. Люда поначалу даже и ехать-то не хотела — Подольск, велика важность, да и вроде уже немолода она теперь со студентами-то плясать… Но, однако, поехала с Нинкой. И даже не просто поехала, а постаралась принарядиться. Пусть знают наших! Платье сшила себе — загляденье, из двух оренбургских платков. Видела такое в «Березке», бельгийское, ангора-джерси — 120 чеков, как отдать. А тут — два оренбургских платка по 7-50 — и никто не отличит. Платки надо было, правда, выбирать специальные, которые без особого пуху.

Вечер был неинтересный. Пищевой институт — это все одно что текстильный в смысле полового состава. По углам актового зала застенчиво вяла пышнотелая надежда кондитерской отрасли пищевой индустрии. Несколько пар тяжело переставляли ноги в центре, шелестя по красному навощенному паркету. Люда немного злилась на себя за свои надежды. Ну и дура — вырядилась в ангору-джерси. Для кого? Для будущих поваришек? Выскочила из душного зала, остановилась у широкого низкого подоконника. От окошка тянуло холодом и безнадегой. Новогоднего настроения — как не бывало. «А еще и домой на последний автобус надо успеть», — обиженно подумалось Люде. И так что-то ей себя жалко стало за все эти неосуществленные амбиции, что хоть плачь..

И тут в конце коридора отворилась дверь и оттуда вышел парень. Он явно не интересовался происходящим торжеством, наверное, просто собрался домой. Люда видела его очень отчетливо, в падающем из открытой двери зала свете. А он, очевидно, углядел только силуэт. И вдруг… улыбнулся. И поспешил к ней со словами: «Настя, ты, неужели? А я тут…» И вдруг завял, смутившись.

Люда разглядывала его с интересом: высокий, светловолосый, глаза смелые, синие. Или серые? Не поймешь в этом свете. Словом, приятный такой на вид парень. Неухоженный только какой-то и уставший. Вон — под глазами синяки. «Что они тут, по ночам, что ли, вахту кондитерскую стоят?» — пронеслось у Людки в голове.

— Извините, девушка, я ошибся… спутал, — пробормотал он и решительно двинулся к лестнице.

И тут Людка взяла-таки быка за рога.

— Молодой человек! — закричала она вслед. — Молодой человек, извините, но не могли бы вы мне помочь?

Сергей (ну конечно же, это был он) остановился. Помочь девушке — это уж как инстинкт.

— Молодой человек, не могли бы вы меня до автобусной остановки проводить, а то моя подруга хочет еще потанцевать, а мне домой в Чехов ехать надо…

Молодой человек не только проводил Люду до остановки, но и проехал с ней в автобусе часть пути. Он, как выяснилось, жил по дороге — в Климовске. Разговор во время ожидания и общей поездки не особенно вязался, но Люда надежды не теряла. Тем более, что Сергей особо не таился, рассказал, что живет-де один, в трех кварталах от остановки, на улице Щорса… Следующая встреча произошла как бы сама собой в гастрономе на Щорса. Люда туда чуть не каждый вечер дежурить ездила — Сергея высматривала.

Потом начались «отношения». Ну, Люда их так для себя называла. Хотя узнай Нинка или та же Верка, что Сергей ее за пять месяцев даже ни разу не попытался поцеловать — не поверили бы. Порой Люде вообще казалось, что исчезни она, провались сквозь землю, Сережка и не вспомнит. Но она гнала от себя эти сомнения. Сергей ей нравился. Серьезный, добрый. И с амбициями! Пытается сделать какое-то открытие (Люда никак не могла до конца понять, какое именно, но что-то улучшающее память). А открытие — это наверняка перевод в Москву, почет и уважение. Это она понимала прекрасно. А пока она старалась, как могла, дать ему понять, что такое хорошая заботливая девушка рядом. То сосисок ему из Москвы привозила (потолкайся-ка за ними!), то пуговицы пришивала. Сергей благодарил, но особого умиления в его глазах видно не было. А последние дни и вовсе пропал…

Люда остервенело тянула мохеровую нить из ящика. Позавчера забегала к Сережке — не было его, вчера — не было… Неужели та самая Настя опять появилась? Все, хватит мучиться, надо ехать к Верке. Пускай приворот делает.