Дин Лейпек - Вероника Стейнбридж покидает зону безопасности [СИ]

Вероника вздрагивает, сутулится.

– Не бойтесь, – голубые глаза смотрят мягко. – Мне важно это знать – а то как я пойму, какими лекарствами восстановить вас после суппрессивов? Если вы доверяете Тиму, – добавляет доктор, – можете доверять и мне.

Вероника еще немного молчит, затем еле слышно произносит:

– Принимала.

– За компанию или потому, что была необходимость?

– Была, – еще тише говорит она.

Доктор кивает, но ничего больше не спрашивает. Что-то печатает на экране планшета. Спустя пару минут смартфон в кармане Вероники вибрирует.

Она отдала очки и браслет Эмилю в прошлую субботу, вернувшись с моря. Он был в восторге.

– Я отправил вам на «айди» заключение, справку и план приема препарата, – доктор встает из-за стола, подходит к темно-серому металлическому шкафу с ящиками, открывает верхний. Достает безликую продолговатую баночку оранжевого стекла с белой пластиковой крышкой, протягивает Веронике. Стекло прохладное на ощупь. Она убирает пузырек в холщовую сумку.

– Курс – три недели. После этого придете на повторный прием.

– А справка?

– Я каждую неделю буду высылать обновленную.

Вероника кивает, поднимается, пробормотав «спасибо». Ей неуютно под взглядом смеющихся голубых глаз.

Уже собираясь уходить, она оборачивается у двери.

– Скажите… А вы ведь могли сделать Тиму такую же… «справку»? Чтобы предоставить в отель?

– Конечно, – отвечает Миккеле. – Пару месяцев назад делал такую для аренды квартиры. А что?

– Ничего. Извините. До свидания.

В приемной у кабинета ее ждет Тим.

– Ну что?

– Все хорошо.

Стекла очков пытливо блестят – но Вероника старательно отводит взгляд. Сейчас ей надо подумать. Одной. Немного постояв, Тим залезает в карман джинсов и достает оттуда ключ и маленький клочок бумаги.

– Это от моей квартиры, – объясняет он. – Адрес записан. Если вдруг будет что-то нужно.

– Я напишу, – кивает Вероника, но ключ не забирает.

Ключ – это слишком много. Целая жизнь. Она пока не готова к такому.

– Нет, не надо мне писать, – неожиданно жестко говорит Тим. – И звонить. Возьми ключ, Ника. Пожалуйста.

Вероника вспыхивает – раздражение проносится по телу отголоском всех предыдущих разговоров.

– Хорошо, – она хватает ключ и смятую бумажку, засовывает в сумку, глубоко-глубоко, надеясь, что он затеряется там навсегда. – Я пойду.

Тим кивает. И бросает ей в спину:

– Не звони!

|5|

Идет дождь. Капли ударяются о стекло и разлетаются прозрачной кляксой, которая тут же собирается в мерцающую жемчужину и стекает вниз, оставляя за собой тонкий пунктир. Вот уже много минут подряд Вероника наблюдает за ними, пытаясь сосредоточиться, вернуться к работе – но красота происходящего завораживает, и мысли разлетаются, как брызги за окном. Она смотрит на время – через час-полтора можно будет уйти. Выйти из офиса, сесть на трамвай, проехать шесть остановок…

Она уже знает, что с ней. С момента последнего приступа прошло много месяцев – но мир внутри взрывается по знакомому, давно известному сценарию.

Она может поехать в студию, как обычно. Там ее ждут ужин, Лаура, Эмиль, задачи и эссе.

Она может поехать домой. Там ее ждет Софи, незаданные вопросы и обоюдное молчание.

Она может…

Вероника снова смотрит на капли. Они ударяются с одинаковой скоростью, одинаковой силой, пунктиры размываются, а на их месте возникают новые…

Спустя пару часов Вероника будет ехать в трамвае по линии, идущей на север. Поезд переезжает залив, с обоих берегов застроенный промышленными зданиями, пакгаузами, кранами, причалами… Вода в заливе не такая, как в океане – здесь она темная, спокойная, застывшая. А может, все дело в том, что Вероника смотрит на нее сверху, и волны превращаются в монотонную рябь, теряют свою индивидуальность, становятся частью одного целого. Она вспоминает, что люди выглядят так же, когда смотришь из окна офиса вниз, на застекленные улицы. Человек перестает быть собой – он только часть толпы, еще одно пятно в разноцветном беспокойном потоке…

Ветер швыряет дождь в окно трамвая, и залив больше не видно – по стеклу разлита слюда, превращающая здания в легкий этюд а ля прима, где пятна света и тени перетекают друг в друга, лишь намекая на первоначальную форму изображенного. Вероника смотрит в окно и жалеет, что у нее больше нет ни красок, ни холста.

Район, в котором теперь живет Тим, похож на пограничный с Полосой Отчуждения. От остановки трамвая тянется сеть стеклянных переходов, по улицам ездят автомобили, неоновые вывески зазывают в маленькие дешевые магазины. По дороге Вероника поставила точку на карте, вбив адрес со смятой бумажки, и теперь идет по навигатору, поэтому дома вокруг превращаются в серые прямоугольники в приложении. По крыше перехода стучит дождь – кажется, он стал еще сильнее.

Открыть дверь в подъезд магнитным брелоком, подняться на третий этаж, найти нужную дверь – и остановиться, положив ладонь на круглую латунную ручку. Шум дождя почти не слышен – тихий монотонный звук на грани различимого, мягкий аккомпанемент прерывистому дыханию.

Вероника поворачивает ручку – но дверь заперта. Сжимает ключ – как хорошо, что он уже в руке! – с третьего раза попадает в замочную скважину. Засов щелкает. Вероника толкает дверь и ступает в прохладный полумрак квартиры. Дождь стучит громче, пахнет сыростью – наверное, где-то открыто окно.

– Тим? – спрашивает Вероника, сама зная, что в квартире никого нет. Она чувствует эту пустоту, обволакивающую кожу вместе с сыростью. Оставляет у двери сумку, проходит дальше. Справа – кухня, барная стойка отгораживает ее от входа и двери в санузел, чуть дальше – маленькая гостиная, а из нее налево – дверь в комнату. Вероника медленно останавливается – дует оттуда, но она боится заглядывать. Осматривает гостиную – маленький диван, низкий столик, покосившийся торшер в углу. Стена над диваном совершенно пустая, светло-серая – то ли дань любителям «виар» очков, то ли минимализму начала века.

Вероника задумчиво садится на диван, еще раз окидывает взглядом темную, окутанную промозглыми осенними сумерками квартиру – и замирает. Слева от двери в комнату, возле невысокого стеллажа, висит картина. Ее «Лес».

Тело вскакивает с дивана быстрее, чем Вероника успевает о чем-то подумать – но дрожь в руках настойчиво говорит о том, что медлить нельзя. Если ничего не сделать сейчас, вскоре будет уже поздно – ее скрутит прямо тут, утянет в пучину, и что, если именно тогда Тим вернется домой?

Один раз она уже не смогла взять себя в руки. Повторить это после всего, что произошло…

Все равно что писать на том же холсте.

Но в этой квартире есть только один холст. А у нее все равно нет красок.