Александр Шейнин - Пропавшее ущелье

Опытный, видавший виды альпинист сразу понял это. Под ложечкой у него засосало. Подобрав и тщательно уложив парашют, медленно, с трудом перебираясь с камня на камень, Михаил осмотрел всю площадку, отыскивая подходящее для восхождения место. Увы, ничего утешительного! Лед плотной корой покрыл скалы, и уцепиться не за что.

Тревога охватила его. Неужели он спасся от снежной лавины для того, чтобы погибнуть здесь голодной смертью? Где же выход, что делать? Снова и снова он пытается взобраться, но безрезультатно.

И тогда пришел страх. Он затуманил голову; отчаяние заставляло Щербакова понапрасну тратить силы на бесплодные попытки взобраться на угрюмые, равнодушные ко всему скалы.

Наступил момент, когда Михаил свалился в снег и не мог уже подняться. Сердце его бешено колотилось, он чуть не плакал от досады и бессилия.

Это был критический момент в его жизни. В минуты опасности человека подчас приводит к гибели не безвыходность положения, а страх, делающий его слепым и беспомощным.

Отдышавшись, Михаил уселся, постарался взять себя в руки. Он вспомнил, что у него в кармане находится складной охотничий нож. Появилась надежда выбраться из западни. Нужно только спокойно и не торопясь приняться за дело.

Темнота между тем сгустилась. Щербаков решил дождаться рассвета. Но он тут же откинул эту мысль. Зачем терять время до утра? Еще чего доброго, замерзнешь. Вон как сразу после захода солнца упала температура. А кто знает, до чего она дойдет здесь, на высоте? Согреться можно только работой.

Михаил раскрыл нож и принялся им орудовать. Обледенелая порода подавалась туго, но все-таки подавалась. Значит, теперь следовало лишь запастись терпением.

За работой страх прошел. Действуя поочередно, то правой, то левой рукой, он старательно выдалбливал небольшие, величиной с ладонь, углубления, а затем, упершись в них ногами, медленно, как по ступенькам, поднимался вверх. Тело его все время находилось в напряжении. Нельзя было потерять равновесие — слетишь вниз. Правда, тогда бы сработал амортизатор парашюта, который он привел в боевую готовность, но когда высота стала значительной, то и амортизатор мог не спасти.

В одном месте Щербаков нащупал в скале широкую выемку и, ухватившись пальцами за ее края, поднялся на руках. Здесь он кое-как устроился и с полчаса отдыхал.

Ночь уже давно вступила в свои права. Михаил видел клочок звездного и далекого неба. Передохнув, он с прежней настойчивостью принялся за работу. Отколотые ледяшки падали где-то далеко внизу; звук их падения все глуше и глуше доносился до Щербакова. Значит, он взобрался довольно высоко. Поистине силы человека неисчерпаемы! Не следует только терять голову. По тому, как все шире и шире становилось звездное небо, Михаил угадывал близость вершины. И это укрепляло уверенность, что он доберется до нее.

Наступил момент, когда молодой альпинист ухватился за неровные края скалы. Еще одно усилие, и Михаил поднял уставшее тело на вершину.

Совершенно черное небо в ярких булавках звезд походило на купол цирка, замыкалось со всех сторон темными силуэтами гор. Щербаков находился где-то между главными вершинами. Его поразило полное безветрие. Только впоследствии он понял, в чем дело. Воздух словно застыл, до того был неподвижен.

Снова встал мучительный вопрос: что делать дальше? Прыгать ли сейчас или дождаться утра. И то и другое было одинаково опасным. В темноте он мог зацепиться за выступ, и это грозило катастрофой. Но и оставаться на вершине — не безопасно. Михаил едва умещался на площадке. Одно неосторожное движение, и можно сорваться в пропасть. А если он заснет? От этой мысли нервная дрожь охватила молодого человека.

Взвесив все «за» и «против», он решил прыгать. Окончательно утвердившись в своем решении, Щербаков осторожно добрался до края площадки и, когда сполз с нее, разжал руки, а затем торопливо рванул металлический рычажок на груди…

Звезды стремительно взвились, словно их кто-то дернул за веревочку. Потом они снова безмятежно застыли. Сначала Щербакову показалось, что он не двигается. Но нет, темная стена медленно уплывала, значит, он опускался.

Сколько времени Михаил находился в полете, ему трудно было определить. Он весь сосредоточился, каждую секунду ожидая опасности. Когда ноги его дотрагивались до скалы, он отталкивался от нее и продолжал опускаться. Напряженно вглядываясь в темноту, Щербаков скорее почувствовал, чем увидел, что наткнулся на какой-то предмет, напоминающий столб. Проплыв мимо него, на мгновение повис в воздухе, а затем рухнул вниз. Последним ощущением Михаила, перед тем, как он потерял сознание, была обжигающая боль в спине…

Позже, мучительно восстанавливая в памяти пережитое, Щербаков долго не мог решить, что же с ним произошло в действительности, а что ему представлялось в воспаленном мозгу? Когда он бодрствовал, а когда галлюцинировал?

Началось с пробуждения. Открыв глаза, Михаил увидел над собой потолок, выкрашенный в светло-зеленую краску. Скользнув по нему глазами, он обратил внимание на стены такого же цвета.

В комнате было довольно светло, хотя окон в ней как будто не было. Щербаков с трудом приподнялся и с удивлением заметил, что передней стены нет. Вместо нее от потолка до пола свисали ярко-зеленые, в густых листьях растения, образуя живописную решетку, сквозь которую скупо проникали светлые полоски света.

Боль в спине заставила Михаила откинуться на постель. Несколько минут он пролежал без движений, разглядывая необычайного цвета потолок. День начался или был на исходе — этого Щербаков не знал. Таким же необъяснимым был для него вопрос, как он сюда попал. Михаил ворошил память, но ничего не мог вспомнить. Видения представлялись, как в бреду. Смутно припоминался момент его неудачного приземления.

А потом?.. Это уже не казалось реальным, но молодой человек отчетливо припоминал, что, когда он очнулся, светило солнце и было необычайно душно. Но больше всего его поразили страшные чудовища, окружавшие его. Он никогда ничего подобного не встречал. Они были высокие, зеленые, с вытянутыми, как у семафоров, руками. Вид их был настолько уродлив, что Михаил закрыл глаза и впал в забытье. Когда вернулось сознание, по-прежнему светило солнце, только оно палило еще безжалостней, мучительно хотелось пить. А чудовища не исчезали. Безмолвные они казались еще страшнее. Тогда он закричал.

Никто не ответил. Жажда начинала томить все сильнее и сильнее. Он ни о чем не хотел думать, ничего не хотел знать, он готов был сразиться со всеми чудовищами за один глоток воды.

Когда вновь наступила темнота, Щербаков почувствовал некоторое облегчение. Но чудовища не оставляли его. Михаил помнил звезды, они были яркими и очень далекими. Темные, уродливые силуэты торчали повсюду. Он попытался уйти от них. Превозмогая боль, Щербаков повернулся на грудь и, еле волоча ушибленное тело, пополз.