Александр Шейнин - Пропавшее ущелье

Щербаков думал о жене Полынова. Что с ней, где она, почему Александр Иванович ни словом не обмолвился о ее дальнейшей судьбе?.. Потом мысли Щербакова унеслись к лагерю экспедиции. Там теперь встревожены его исчезновением. А Лена? Думает ли она о нем?.. Решила, наверно, что он погиб.

Погиб… А что, если ему не выбраться отсюда?.. Нет и нет! Об этом Михаил не хотел даже думать. Вот только поправится и уйдет… Каким угодно путем, но уйдет.

Щербаков долго простоял у изгороди, размышляя о многом. Темнота еще больше сгустилась. Но какая теплынь! Видимо, ущелье находится на большой глубине, если со снежных вершин сюда не доходит холод.

Он вздрогнул; слух его уловил чье-то движение в траве. Михаил насторожился, до боли в глазах всмотрелся в темноту, однако ничего не увидел.

А шелест продолжался. Кто-то прошел или прополз совсем рядом. И вдруг он отчетливо услышал: «ма-ма…» Не то детский, не то женский голос несколько раз жалобно произнес это слово и замолк.

Снова наступила тишина. Нервы Михаила были напряжены до предела. Он готов был сам закричать, с трудом сдерживаясь и стараясь больше ни о чем не думать, он бросился в постель.

Проснулся Михаил, когда сквозь листву щедро пробивали солнечные лучи. Щербаков вскочил с кровати. По привычке, приобретенной в армии, убрал постель, подошел к изгороди.

По всему горизонту поднимались отвесные горы с блестящими, как серебро, вершинами. Там лежал снег, а внизу, переливаясь изумрудом на солнце, плотной стеной стояли зеленые деревья. Лишь перед домом была небольшая площадка. Справа, на ее краю, виднелись приземистые строения салатового цвета, окруженные неровным частоколом, слева протекала река, а между ними неизвестные Щербакову деревья ломились от плодов всех цветов и оттенков. На площадке он увидел сына Полынова, подрезавшего ветки.

— Павел! — окликнул его Михаил.

Тот живо обернулся.

— Проснулись?..

Павел положил на землю большой, похожий на тесак, нож и своей упругой походкой приблизился к Щербакову.

— Не болеете? — спросил он.

— Нет. Доброе утро!

Сын Полынова расцвел в улыбке:

— Нет, добрый день.

— Как, разве уже много времени?

— А видите, где солнце?

Щербаков посмотрел вверх, солнце светило над вершинами.

— Значит, утро я проспал.

Михаил спросил Павла, не найдется ли у них какой либо одежды, его альпинистский костюм был изрядно потрепан.

Павел смерил Щербакова взглядом. Он, по крайней мере, на голову был выше Михаила, шире его в плечах.

— Моя одежда не подойдет.

— Что верно, то верно, — согласился Михаил.

Настроение у него было отличное. Такое состояние испытывает человек, оправившись после болезни.

— У меня есть вещи, которые я раньше носил, когда был таким, как вы, — сказал ему Павел и вышел.

Возвратился он, неся сорочку без воротника с короткими брюками и открытыми, на деревянной подошве, сандалиями.

— Вот… одевайте…

Все пришлось Михаилу по росту. В коротких до колен брюках Щербаков почувствовал себя мальчишкой. Такие он носил, когда пошел первый раз в школу.

— Теперь, Павлик, хорошо бы умыться. А еще лучше — искупаться в реке.

— Пойдемте, — охотно согласился тот.

Они спустились с невысокого крыльца. Полынова нигде не было видно.

— А мыло? — спохватился Щербаков.

— Да, да, мыло.

Юноша поднялся в дом и принес какой-то зеленоватый предмет. Михаил покосился на него, но ничего не сказал.

Сразу за домом Щербаков увидел поле, окруженное деревьями. Спелые колосья пшеницы поднимались в человеческий рост. Рядом находилась плантация, на которой стелились по земле неизвестные Михаилу растения.

Щербаков заторопился к реке.

— А где Александр Иванович? — поинтересовался он.

— Работает.

Больше Павел ничего не добавил, а Щербаков не стал спрашивать. Они вышли к реке.

Река была неширокой, но быстрой. Павел первым разделся, и Михаил невольно залюбовался его атлетическим сложением. Молодой Полынов пробежался по берегу, красивым прыжком бросился в воду и, выбрасывая в воздух коричневые от загара руки, поплыл.

Щербаков хотел последовать его примеру, но сдержался и осторожно вошел в воду.

И тут он понял, что поступил благоразумно, отказавшись нырнуть. Вода оказалась ледяной; окунись он в нее с головой, вряд ли ему удалось вынырнуть. Михаил выскочил на берег и, чувствуя во всем теле озноб, уселся на солнцепеке.

— Купайтесь, — крикнул Павел.

Он уже переплыл на другую сторону речки, легко преодолел стремительное течение, и теперь возвращался обратно. Нащупав ногами дно, встал и, отфыркиваясь, спросил:

— Вы хотели купаться?

— Вода как лед, — смущенно ответил Михаил.

— Как лед? — удивленно переспросил Павел. — Она всегда такая.

— Очень холодная. У меня даже дух захватило.

Щербаков решил, что, возможно, вода только показалась ему столь холодной, и он снова осторожно вошел в речку. Но ощущение оставалось прежним, ноги моментально закоченели.

— Выходите, Павлик, вы простудитесь, — сказал он, усевшись на прежнее место.

В ответ Павел только рассмеялся.

Михаил взял то, что принес молодой Полынов вместо мыла, опустил в воду и потер в руках. Образовалась цветистая пена. Щербаков умылся и начал одеваться. Павел вышел из воды и последовал его примеру. Вскоре они были на веранде.

На столе в знакомых уже Щербакову тарелочках-чашах появились мясные ломтики и фрукты.

— Ешьте, — пригласил Михаила Павел.

— А вы?

— Мы с папой уже позавтракали, — ответил юноша, наблюдая за трапезой Щербакова.

— Скажите, Павлик, сколько вам лет?

— Не знаю, — бесхитростно ответил молодой Полынов. — Это нужно у папы спросить.

— А вы не интересовались?

— Зачем? — ответил Павел вопросом на вопрос.

Щербаков умолк. Да, много непонятного вокруг, да и этот красивый и сильный юноша, по временам кажущийся совсем ребенком, сплошная загадка.

В комнату вошел Полынов. На нем был костюм из светлого материала.

— Здравствуйте, Михаил Георгиевич, — приветливо сказал он. — Как вы себя чувствуете?

— Как нельзя лучше.

— Очень хорошо… Павел, у тебя есть дело, отправляйся в сад.

Сын поднялся и вышел.

— Вы позавтракали? — осведомился у Щербакова Александр Иванович.

— Да, спасибо…

— Тогда пройдемте ко мне.

Они прошли в соседнее помещение, которое, судя по всему, являлось комнатой Павлика, а затем вошли в просторный кабинет, где от опущенной шторы царил полумрак. Полынов чуть поднял сплетенную из зелени штору, и комнату залил солнечный свет.

На небольшом столе кабинета аккуратными стопками лежали какие-то бумаги, на полках, вдоль стены, разложены книги, здесь же находился микроскоп, врачебный инструмент, ванночки, стеклянные колбы.