Алексей Кудашев - Ледяной остров

— Не надо, Виктор Николаевич. Зачем же вам терять время!

— Знаете что? Сейчас половина третьего. В три вахта меняется. Закончим опробование, и я поеду на южную сторону, а вы оставайтесь здесь, ждите смены.

Зарубин остался. В ожидании подводного автобуса он разговорился с начальником смены Горячевым. Это был крепкий молодой человек с копной рыжих волос. Комбинезона он не признавал: на нем была матросская тельняшка и брюки-клеш.

— Вы моряк? — спросил Зарубин.

— Да. Служил в подводном флоте, — с гордостью ответил Горячев.

— Ну, так вы в родной стихии!

— Да как вам сказать… Не совсем. Я люблю, как поется в песне: «Нынче — здесь, завтра — там», а тут вот сиди на месте, — сказал Горячев.

— Вася, подай вперед фрезу, фрезу! — вдруг крикнул он своему помощнику, сидевшему у пульта управления. — Разве не видишь, что насос подает одну воду? — и, обернувшись к Зарубину, сказал: — Это мой помощник, Вася Сыров. Хороший парень, но неопытный еще, первый день работает, да, кажется, еще и боится. Ничего, привыкнет. Я тоже труса праздновал, когда первый раз попал на подводную лодку.

Зарубин чуть было не признался, что и ему страшно, но Горячев встал и подошел к пульту управления.

— Вася, пусти-ка, — сказал он. — Вот видишь, ты подал фрезу вперед, а козырек карьера забыл обработать. Он может обрушиться и смять приемную трубу. Потом движения фрезы надо сочетать…

Тяжелый удар потряс землесос, заскрежетал металл по металлу. Погас свет. И сразу наступила мертвая тишина. Ни один двигатель не работал.

— Что это? — испуганным голосом спросил помощник Горячева.

— Спокойно, Вася. Не надо паники. Сейчас узнаем.

Горячев, стараясь быть спокойным, сказал:

— Принеси-ка мне, Вася, фонарик. Он там, в носовом отделении, под бушлатом.

— У меня есть спички. — Зарубин потряс коробкой.

— Отставить спички! Каждый лишний грамм кислорода нам может пригодиться.

— Я не нашел, Ваня, — тихо сказал вернувшийся Сыров.

— Эх ты! Ладно, я сам. Ты садись. — Горячев, найдя руками Сырова, усадил его рядом с Зарубиным.

Томительно тянулось время. Зарубин слышал, как в носовой части Горячев шаркал ногами, постукивал, но больше всего он слышал удары собственного сердца, которое, казалось, готово было выпрыгнуть.

— Страшно, — шопотом сказал Сыров.

— Чего это ты, Вася, вдруг испугался? — голос Горячева прозвучал где-то совсем рядом. — И я, брат, не нашел своего фонарика.

Горячев долго ходил по землесосу, ощупывая окружающие предметы, постукивая по ним чем-то металлическим. Потом, вернувшись к Зарубину и Сырову, он, усевшись, тихо сказал:

— Электролиния повреждена, аккумуляторы не работают, телефонная связь прервана, подачи воздуха нет. Аварийная гондола, кажется, в исправности, но воспользоваться ею мы не сможем. Наверху шторм, и если после первых же ударов о ледяную стену острова она не пойдет ко дну, то все равно нас превратит в отбивные котлеты. Потом нас трое, а она рассчитана только на двести килограммов. В тебе какой вес, Вася?

— Во мне? Шестьдесят шесть.

— А в вас, товарищ корреспондент?

— Шестьдесят четыре.

— Ну вот, видите, уже сто тридцать, да мне бог послал девяносто два килограмма. Итого: двести двадцать два.

— Значит, это конец, Ваня? — еле вымолвил Сыров.

— Зачем же так мрачно смотреть на жизнь, Вася? Нас не оставят без помощи. Кроме того, есть еще одна возможность выбраться отсюда.

— Какая? — спросил Зарубин.

— Обычным путем, через переходный тамбур. В четыре часа к нам придет автобус, и мы поедем обедать.

— Но сейчас уже четверть пятого, — сказал Зарубин, посмотрев на светящийся циферблат часов.

— Да, пора бы уже, — в голосе Горячева Зарубин уловил тревогу. — А ну-ка тише. Вы ничего не слышите?

— Нет.

— И я ничего.

— Мне кажется, я слышу шум винтов. Да, совершенно верно… Слышите?

Сейчас Зарубин и Сыров слышали за стенкой еле уловимый шум, который постепенно усиливался.

— Значит, мы спасены! — радостно крикнул Сыров. — Правда, Ваня?

— Да, конечно, — неуверенно ответил Горячев, прислушиваясь.

Шум винтов то усиливался, то затихал, то был слышен справа, то слева, то спереди, то сзади, то над землесосом.

— Почему же он не соединяется с нами, Ваня? Почему?

— Не знаю, Вася. Значит, не может.

Наступила гнетущая тишина. Был слышен только затихающий шум винтов удаляющегося автобуса…

Сражение людей со стихией приближалось к концу. Лишь небольшой «пятачок» чистого льда сверкал на северо-восточной оконечности острова. Наступление на этот «пятачок» шло с трех сторон. Прохоров весело ободрял товарищей, стараясь перекричать шум бушующего моря и завывание ветра. Старый мастер поспевал всюду.

— Что здесь у вас случилось? — подбежал он к работающим на береговом участке.

— Арматуру не подвезли.

Оглянувшись на штабели рулонов металлических сеток, возле которых стоял трактор, мастер кинулся туда.

— Что такое? — спросил он у тракториста.

— Прокладку пробило.

— Эх, некстати! — огорчился мастер, оглядываясь по сторонам, словно ища помощи. — Сейчас…

— Что сейчас? — спросил тракторист.

Но Прохоров уже не слышал вопроса: он бежал к бульдозерам, стоявшим невдалеке.

— Ребята, выручите, — взмолился он, — перебросьте мне вон ту арматуру на лед, а то работа стоит.

— У нас не транспортные машины, — сказал черный от загара, похожий на цыгана юноша.

— Обращайтесь к бригадиру, — сказал другой.

— А где бригадир?

— Вон идет.

— Копылов ваш бригадир?

— Да.

Прохоров кинулся навстречу Копылову:

— Слушай, Борис, будь другом, выручи…

— Ты, Егор Егорович, я вижу, разучился здороваться.

— Извини, здравствуй! Слушай, дай мне одну машину арматуру перебросить вон туда.

— Не могу, Егор Егорович, сейчас Горячев звонил с семнадцатого землесоса. Начнут подавать грунт — только успевай поворачиваться.

— Ну, дай хоть одну машину на пару рейсов, а там я какой-нибудь выход найду.

— На пару рейсов, говоришь? Ну ладно.

— Вот спасибо!

— Костя! Иванцов!

— Я слушаю, — подбежал юноша, похожий на цыгана.

— Перевезешь Егору Егоровичу арматуру.

— Хорошо.

И через пять минут, взяв на буксир нагруженную тракторную тележку, Иванцов на полной скорости ехал к кромке бетонного поля.

— Костя, на лед не съезжай! — крикнул Иванцову тракторист, оставшийся у неисправного трактора.

Но Иванцов не расслышал предупреждения. Когда он подъехал к кромке бетона, Прохоров ему показал на лед:

— Давай прямо туда.

И Иванцов, не сбавляя скорости, помчался по льду. Лихо развернувшись, он собирался спрыгнуть на лед, но заметил, что бульдозер вместе с тяжело нагруженной тележкой боком с прежней скоростью продолжал скользить на ребристых гусеницах к крутому берегу. Иванцов растерялся. А когда он сообразил, что надо делать, было уже поздно. Тележка, докатившаяся первой до крутого спуска, потянула за собой бульдозер. Костя еле успел спрыгнуть на лед. Из-за шума волн, с грохотом разбивавшихся о крутой берег острова, он не услышал всплеска от упавшей машины.