Игорь Винниченко - Да здравствует карнавал

Паулиц посмотрел на нее изумленно и рассмеялся.

— Люблю? Известно ли вам, милая госпожа, что этот самый барон фон Розенден каких-то восемь лет назад взял наш город штурмом и разграбил его?

— Какой ужас! — сказала Марина. — А вы его так принимаете?

Паулиц пожал плечами.

— Да, увы… Герцог его простил и приблизил к себе. И все же он ненавидит нас столько же, сколько и мы его.

Марина задумчиво повернула голову, разглядывая танцующих дам и кавалеров, почетных гостей, тучных, солидных, разукрашенных, Сашу, присевшего на стул и склонившегося над своей записной книжкой, барона с сатанинской усмешкой на лице. Все это показалось ей каким-то диковинным спектаклем, комедией абсурда, в которой у нее самой была роль, идущая вразрез с ее внутренними побуждениями. Наверное, она устала от экзотики, и ей захотелось простых человеческих чувств.

Она подняла голову на Паулица и спросила:

— Густав, я нравлюсь вам в этом платье?

Тот сдержанно улыбнулся и отвел глаза в сторону.

— В нем вы настоящая королева, госпожа. Но ведь завтра вы все равно наденете свою мужскую одежду, не так ли?

— Нет, — сказала Марина с улыбкой, — если вам нравится, то я буду одеваться только так. Когда мы будем танцевать?

Паулиц радостно улыбнулся. Именно в этот момент оркестр сменил музыку, и танцоры стали выстраиваться для следующего танца.

— Немедленно, — сказал он, подал ей руку, и они пошли занимать свое место в ряду танцующих.

На Тиммесдорф опустилась ночь. В ярком лунном свете по тихим улицам прошла ночная стража, топая сапогами и побрякивая оружием. Пробежал, прячась в тени, какой-то человек, кутаясь в плащ.

И вот со скрипом и скрежетом подъехала к одному из домов в районе проживания богатых горожан неуклюжая карета с фонарем на подвеске. Двое слуг соскочили с запяток, и один из них стал стучаться в дверь дома, а другой открыл дверцу кареты.

Дверь отворилась, и испуганный хозяин с фонарем выглянул наружу.

— Кто здесь? Что вам надо, господа!..

— Поди сюда, Эммерих, — донесся из кареты женский голос.

— О, Господи, — пробормотал хозяин, выбегая к карете, — ваше высочество, вы ли это?..

— Тихо, дурак, — ответила ему женщина из кареты. — У тебя никого нет из посторонних?

— Нет, ваше высочество, одни домашние… Проходите, мы счастливы принять вас…

Женщина, закутанная в плащ, вышла из кареты и вошла в дом, сопровождаемая слугами. Дверь закрылась, карета уехала, и вновь все было тихо и темно.

В другом конце, в районе нового города, в подвальном кабачке продолжалась попойка, хотя собравшихся за столом было немного — двое разбойного вида парней и сразу три легкомысленные девицы. Хозяин уже косо на них посматривал, намереваясь прогнать вон, как вдруг дверь раскрылась и вбежали, спотыкаясь, трое новых клиентов. Двое из них были местными гуляками, а третий был Коля Затейкин.

— Ура! — закричал один из гуляк, румянощекий Фриц. — Мы нашли свой Остров Счастья!

— Только бы гарпии нас не настигли, — проговорил второй, длинноносый Ганс.

Они рассмеялись, спускаясь по лестнице в подвал.

— Что-то вы поздновато сегодня, господа, — проговорил хозяин не слишком приветливо.

— Задержались у Марты, — сказа Фриц. — Этот парень показывал фокусы с монетой. Эй, Клаус, покажи еще!..

— На сухую они не идут, — сказал Коля весело. — Хозяин, у тебя такое славное заведение!.. Не может быть, чтоб здесь было плохое вино, не так ли?..

— Да у нашего Дитриха лучшее вино в городе! — воскликнул Ганс. — Докажи нам это, Дитрих.

— Присаживайтесь, — сказал с неохотой хозяин.

Девицы из соседней компании явно заинтересовались новыми гостями, и это не понравилось их дружкам. Один из них громко произнес:

— Не знаешь, Ронни, чего эти молокососы так орут?

— Цыплята впервые вырвались из курятника, — отозвался Ронни со смехом.

Их девицы, вопреки ожиданию, смеяться не стали.

— Это Фриц и Ганс, — сказала одна из них, большеглазая Грета. — Я бы не стала называть их молокососами.

— Привет, Фрицци, — воскликнула вторая, худосочная Труди.

Но Фриц уже услышал оскорбление от их дружков и не был склонен обмениваться приветами.

— Кого ты назвал цыплятами, оборванец? — повернулся он к Ронни.

— Того, кто сегодня только вылупился из яйца, — ответил тот с вызывающей усмешкой.

— Смотри, — сказал Фриц. — Могу и клюнуть.

— Кого я всегда боялся, так это желторотиков, — сказал Ронни в ответ.

Коля Затейкин, до сих пор молчавший из-за того, что был изрядно навеселе, наконец включился в ситуацию и оказался между ними.

— Парни, — сказал он, — о чем спор? Я угощаю!..

— Отвали, — рявкнул на него Ронни и оттолкнул его.

Коля отшатнулся, и его мирные намерения мгновенно истощились.

— Да ты, брат, фашист просто, — пробормотал он и, живо подхватив тяжелый деревянный табурет, опустил его на голову Ронни.

Тот без звука упал, а девицы восторженно завопили.

Оставшийся один против трех приятель павшего Ронни немедленно вскочил с поднятыми руками.

— Все, все, господа, мы были неправы!..

— Тогда забирай эту свинью и вали отсюда, — сказал Фриц.

— Конечно, — сказал тот. — Я так и сделаю.

Он взвалил на плечо бедолагу Ронни и стал отступать вверх по лестнице, держась лицом к Коле Затейкину и его приятелям. Видимо, он ждал удара в спину.

— Иди, — махнул на него рукой Ганс, и друзья вновь сели за стол.

Хозяин принес вина в кувшине, поставил его на стол и сказал:

— Я уж сам думал, как бы их прогнать. Эти молодцы приходят неизвестно откуда, но денег у них всегда хватает. Я спрашиваю себя, где они их берут?

— У богатых и почтенных купцов, проезжающих ночью по Гронингенской дороге, — сказал Фриц. — Это же Петер Шляйссер и Ронни Мотылек, ночные сборщики налогов в свою пользу.

— Я бы не стал говорить об этом громко, — сказал хозяин предусмотрительно.

— Мы сами только что подрались с ночной стражей, — сказал весело Ганс. — Они хотели схватить нашего друга Клауса!..

— Вы вечно ищете себе неприятности, — буркнул хозяин.

Он отошел, но подошла Труди, уперев руки в бока.

— Эй, герои! Вы прогнали наших парней, так кто же возьмет на себя заботу о несчастных сиротах?

Ее подружки весело захохотали.

— Сирот надо пожалеть, — сказал Коля. — Подсаживайтесь к нам, сиротки, сегодня о вас забочусь я!

С шумом и смехом девицы перебрались за стол к приятелям, причем Грета устроилась на коленях у Коли Затейкина, а Фриц тотчас же принялся целовать в шею пышную Бригитту, на что та оказывала лишь символическое сопротивление. Хозяин принес на закуску большой кусок вареного мяса и краюху хлеба. Пиршество началось.

— Пьем за любовь! — объявил Коля, поднимая свою кружку и горячо обнимая при этом смешливую Грету. — За тебя, любимая, — сказал он ей и выпил.