Владимир Моисеев - Мудрецы и таз [СИ]

На набережной кроме друзей никого не было. Дождь, который обещали уже три дня, так и не начался, но с залива дул пронзительный неприятный ветер. Рывками, словно сердился на одиноких прохожих с их запредельными проблемами. На миг Дарову показалось, что в лицо ему брызнуло холодными каплями, но нет, не повторилось.

— Водку сейчас делают отвратительную, не пробирает, как будто воду пьем, — грустно сказал Полняев. — Сколько же нужно выпить, чтобы, наконец, отрубиться? И снова стать свободным человеком?

— Давай, еще в ближайшей рюмочной по пятьдесят граммов и поговорим о мировых проблемах, к которым контакт с ИПом, конечно, относится.

Даров попробовал состроить серьезное лицо, чтобы его слова показались смешными и воодушевляющими, но эффект получился неожиданным: Полняев заплакал.

— Ты что? С ума сошел?

— Достал меня проклятый ИП!

Почему-то Дарову не хотелось расспрашивать друга дальше, наверное, боялся, что тоже расплачется. Но Полняеву нужно было высказаться.

— Началось это сразу после того, как Трофим отказался общаться со мной. Честно говоря, я обрадовался. Прости, не все такие умные, как ты. Мне этот проклятый ИП явно не по зубам. Я его боюсь. И раньше боялся, а уж когда он невзлюбил на меня — сам понимаешь, храбрости мне этот инцидент не прибавил.

— Понимаю тебя, — сказал Даров. — У меня самого мурашки по коже бегают, когда его вижу. А теперь я и вовсе один остался, после того, как Павел Павлович и ты отказались с ним работать.

— И подполковник наш бравый струсил? — удивился Полняев.

— Он не глупее нас с тобой. Опытнее. И уж конечно, знает больше, чем мы.

— Чего-то такого я ждал, но не так быстро.

— Хотел бы я разобраться, почему мы так боимся этого паренька? Все, кто с ним общался. Я, ты, подполковник. Все мы причастные.

— Он ИП, а не паренек.

— Но похож на паренька.

— Наверное, это страшнее всего. Его внешний вид не соответствует могучей силе, которой он обладает.

— Расскажи, чем он напугал тебя?

— Сначала все было весело. Так вот, испугался я его. А когда он меня прогнал, испытал глубочайшее облегчение. Пришел домой, а сам все время повторяю: «Я его больше не увижу, я его больше не увижу». Хорошо мне было.

— Если Трофим окажется плохим парнем, мы все погибнем. И ты, и я, и Павел Павлович. Все. То, что ты его не видишь, не поможет.

— Но зато я не буду виноват в глобальной катастрофе. Люди, умирая, не будут говорить: «Это Полняев виноват». Какое-никакое, а послабление.

— Ну. Дальше.

— И я лег спать вполне собой довольный. Но не помню, успел заснуть или нет. Потому что передо мной возник проклятый ИП. Почему-то небритый.

— Приснился?

— Не уверен. Если это был сон, то очень странный, все было как в реальности. Потому я и говорю: возник. Взял меня за руку и сказал: «Не бойтесь, Полняев, я вас спасу, если повезет».

— Постой. Ты лежал в своей кровати, а он пробрался в комнату и заговорил с тобой?

— Нет. Тогда бы это было ерундовым происшествием. Мало ли какими умениями вооружены ИПы. Но все было совсем не так.

— А как?

— Очень обидно. Понимаешь, я почувствовал себя полностью во власти этого существа, ИПа. Он мог сделать со мной, что угодно. Например, щелкнуть по носу, я бы не стал защищаться. Мог и убить, и ему бы за это ничего не было.

— Но не убил.

— Только потому, что ему так было выгодно.

— Придумываешь.

— Вовсе нет. Он забросил меня в тайгу с помощью своей неведомой силы и следил, чтобы я не дал дуба раньше времени.

— Зачем?

— Ему нужно, чтобы кто-то из людей заключил с ним договор.

— Какой?

— О счастье и благоденствии, за небольшую плату. Но для меня он форменный черт, скупающий человеческие души за бесценок. Он кормил и помогал мне, но я ни на минуту не сомневался, что это часть его дьявольского плана.

— И ты не согласился?

— Нет, конечно.

— Правильно сделал, — сказал Даров. — Одобряю. А знаешь, и мне недавно Трофим приснился. Попал я в ИПовский научный центр. Красивое здание, врать не буду, подумал: вот бы и нам такое. Сотрудники местные встретили меня как родного. Улыбались, пожимали руки, говорили вежливо, с уважением. Трофим похлопал меня по плечу, несколько раз повторил, что рад меня видеть, что сотрудничество наше перешло на новый уровень, называл дружищем. Мне не мог не понравиться весь этот ажиотаж вокруг моей скромной персоны. Вот только дальше приветствий дело не пошло. Я не выдержал и спросил: «Когда я, наконец, смогу лично познакомиться с результатами их замечательных исследований Космоса»? «Совсем скоро», — ответил Трофим, продолжая улыбаться и приветливо подмигивать. — «Зачем знакомиться с результатами, сами все увидите, собственными глазами»!

Согласись, здорово было такое услышать!

«И когда это произойдет»? — спросил я. «Совсем скоро, нужно только пройти медицинское обследование». Дело хорошее, и мы отправились по длинному коридору в лабораторию. Мое появление вызвало у ИПов в белых халатах восторг. «Давно ты к нам землянина, Трофим, не приводил»! «А третьего дня»? «Так три дня уже прошло. Считай, простаиваем, эксперименты не проводим». «Куда же вы его подевали»? «Провели хороший эксперимент, продвинулись в понимании тайн живой материи. Пора уже переходить к следующему этапу». «Наверное, опять поместили человека в барокамеру и откачали воздух»? «Мы обязательно добьемся того, чтобы земляне научились обходиться без кислорода». «Вы и этого хотите засунуть в барокамеру»? «Да». «Так и этот загнется». «Мы внесли в его ДНК полезное изменение. Если все пойдет хорошо — должен выжить».

Понимаешь, Полняев, это они обо мне говорили. Моему возмущению не было предела. А Трофим удивился: «Вы же сами хотели участвовать в наших научных исследованиях». Я послал его подальше, и проснулся.

— У тебя история еще круче оказалась, меня ИП убивать не хотел, — сказал Полняев.

— После этой демонстрации меня от Трофима тошнит. Видеть его не хочу. Боюсь, что сорвусь.

— И как же нам поступить?

— Не знаю. Звучит глупо, но, по-моему, лучшее, что мы можем: сделать вид, что никогда его не видели. Наверное, мы с тобой мудрецы, с нашей человеческой точки зрения. А как же, сочиняем серьезные книги, обсуждаем пределы человеческого познания, умничаем, когда нас кто-нибудь просит. Впрочем, и когда не просят, тоже умничаем, с тем же нулевым результатом. Просто потому, что нам нравится, когда нас считают мудрецами. Это ведь как наркотик. Но вот мы столкнулись с тазом, и пришел нам конец, потому что наш изощренный разум не может больше помочь. Перед тазом мы бессильны.

— Каким тазом? — переспросил Полняев.

— Это сокращение. Теория абсолютного зла — вот и получился таз. Отсюда, наверное, пошло выражение «накрыться медным тазом». Нет сомнения, что все его благие пожелания, все подарки обязательно принесут нам беду и смерть. Вот оно абсолютное зло: когда благие намерения прокладывают дорогу в ад. «Прочнее был бы медный таз, длиннее был бы наш рассказ», — Даров вспомнил детское стихотворение.